— Могу вас заверить, — подтвердила Тамарка.

— Не надо, — зло хихикнула Татьяна, — мы уже видели как она мухи не обидит. Разбойником носилась! По всей квартире с ножом! Ужас! Всех готова была перерезать!

— Фрола убил посторонний, — успокоила всех Зинаида.

Жены с надеждой уставились на неё, но Зинаида продолжать не собиралась. Она уже, изрядно отставив свой тощий зад, нервно закуривала от газовой конфорки, свободной рукой подтягивая поближе к себе тараканью ловушку.

— Откуда ты знаешь? — спросила Изабелла.

— Пришла к этому выводу логически, — с важностью поведала Зинаида, пуская клубы дыма прямо Белке в лицо. — Если мы за столько лет не убили нашего Фрола, то почему должны его сегодня убивать? Значит здесь замешан посторонний. Фрол адвокат. Надо искать среди его клиентов. Возможно Фрол узнал что-то лишнее. Но это не наше дело, это дело милиции.

Тамарка подбоченилась:

— Умная ты наша! Если на таких, как ты, держится отечественная наука, то понятно почему мы в такой глухой жопе! Во-первых, в квартиру посторонний зайти не мог, потому что дверь закрыта изнутри, и открыть её снаружи нет никакой возможности.

Все сорвались с места и, расталкивая друг друга, помчались в прихожую смотреть на дверь, хоть и видели её сотни раз и столько же раз её открывали.

Дверь действительно была закрыта на задвижку, которую снаружи открыть не представлялось возможным. Все, в том числе и я, испугались и с огромным подозрением посмотрели друг на друга.

— А что во-вторых? — нервным шёпотом спросила у Тамарки Зинаида.

Тамарка, почувствовав себя в центре внимания, вдохновилась.

— А во-вторых, — закричала она, — у нас у всех была причина грохнуть Прокопыча!

— Что-о?! — хором закричали жены.

— У всех, кроме Соньки, — добавила Тамарка. — Сонька собиралась за него замуж, и эта смерть ей была ни к чему. Она нешуточно вознамерилась прибрать к своим загребущим рукам все имущество Прокопыча: и антиквариат, и его счета, и дачу, и машину, и саму квартиру, а расписаться не успела, поэтому ей эта смерть и не к чему.

— Да зачем мне нужно в этом дерьме мараться?! — возмутилась я. — Я же не бедная и, думаю, уж его-то побогаче!

Тамарка, не учитывая моих возражений и даже не слушая их, продолжала:

— Возможно потом, имея законную печать в паспорте, она была бы и рада его смерти, но сейчас Соньке это не выгодно.

Я фыркнула и презрительно повела плечами, всем своим видом выражая, что Тамарка глупа.

— А кому выгодно? — спросила Полина.

— Надо подумать, — сказала Тамарка. — Кто тут у нас самый умный?

Все уставились на Зинаиду.

— Правильно, — одобрила Тамарка. — Вот у насекомоведного и спросите. Она же у нас учёная, с логикой, черт её возьми, только слишком нервная.

— Не смей меня оскорблять насекомоведным! — взвизгнула Зинаида.

Тамарка развела руками, мол — что я вам говорила — псих.

Зинаида каблуком туфли гневно загасила «бычок» и промаршировала на кухню к газовой конфорке и своей тараканьей ловушке, видимо, закуривать новую сигарету. Смолила она как сапожник, даром, что кандидат наук.

Все поплелись за ней, расселись вокруг тесного стола, задумались.

— Выпить бы, — рассеянно глядя по сторонам, сказала Татьяна и провела рукой по своей необъятной груди.

— И водка и рюмки в той комнате, — напомнила Полина. — Я туда не пойду.

— Инициатива наказуема, — ядовито заметила Изабелла, хотя сама всегда была не дура выпить.

— Зинка, может ты сходишь? — спросила Татьяна. — Ты у нас ближе всех к трупам, всякими там опытами занимаешься.

— К таким трупам и ты близка, — ответила Зинаида, — или ты никогда не убивали мух и комаров?

— Ясно, — вздохнула Татьяна и с вопросом посмотрела на Тамарку.

— С ума сошла? — возмутилась та. — Я покойников ужасно боюсь!

— Не вздумайте просить меня, — на всякий случай предупредила я. — Меня алкоголь не интересует. Кто пьёт, пусть тот и ходит.

— Ладно, я и пойду, — сдалась Татьяна.

И она пошла. На кухне воцарилась тишина. Все поддались влиянию Зинаиды и нервно закурили.

Я смотрела на этих бездарных жён и удивлялась тому, что не было видно с их стороны таких уж сильных переживаний. Повизжали немного от страха и успокоились. И, похоже, больше убиваться никто не собирается. Зачем же тогда голову мне морочили? Значит он им был нужен только живой, а чувства? Чувств нет. Никаких. Очень утилитарное отношение.