— Теперь, Питер, я опять опущусь первый, а когда потрясу веревку, спускайся и ты — значит все благополучно.

О'Брайен спустился и через несколько минут дернул веревку; я последовал за ним и упал в его объятия у входа подъемного моста, который был, однако ж, поднят. Мы все же переправились через ров на ту сторону и подошли к воротам. Но они оказались заперты. Это раздосадовало нас.

О'Брайен вынул отвертку и попробовал сломать замок, но тщетно. Мы уже считали себя погибшими.

— Нужно подкопать ворота, О'Брайен, взорвать мостовую и пролезть.

— Питер, ты догадливый малый, я об этом не подумал.

Мы горячо принялись за дело и работали, пока не вырыли с помощью лапчатого лома и маленьких клещей, которыми запасся О'Брайен, довольно широкий лаз. Таким образом, через час или более, мы успели подлезть под ворота. Путь книжному валу был свободен, но, чтобы достигнуть его, нужно было пройти крытым коридором. Мы осторожно подвигались вперед, как вдруг послышался шум; остановившись, мы нашли, что то был храп часового. Такой встречи мы не ожидали и очень испугались; миновать его было невозможно, потому что он лежал на том самом месте, где нам было нужно воткнуть шест, чтоб спуститься по нижнему валу в реку. О'Брайен задумался на минутку.

— Питер, — сказал он, — теперь докажи, что ты мужчина. Он крепко спит, надо лишить его возможности поднять тревогу. Я зажму ему рот, а ты в ту же минуту открой полку его мушкета, чтобы он не мог выстрелить.

— Хорошо, О'Брайен, не бойся за меня.

Мы осторожно подползли к солдату. О'Брайен подал мне знак положить палец на полку. Когда он зажал ему рот, я открыл ее. Парень забарахтался и схватился за мушкет, но уже не мог выстрелить; в одну минуту он был связан. Мы оставили его здесь и отправились к валу. О'Брайен, прицепив шест, спустился вниз; я последовал за ним и нашел его на реке, висящим на канате. Мы раскрыли зонтик и положили его верхом над водой; препарат, которым он был покрыт, поддерживал его над водой, и мне стоило только, как предварительно объяснил О'Брайен, держаться распростертыми во всю длину руками за две палочки, прикрепленные над водой к наконечнику зонтика. Для этого плавания О'Брайен приготовил буксир, который привязал ко мне, и, захватив его ь зубы, оттащил меня почти на сто сажен от крепости, где мы пристали, наконец, к берегу. О'Брайен утомился до того, что в течение нескольких минут оставался без движения; я также окоченел от холода.

— Питер, — сказал он, — до сих пор нам все удавалось; теперь нужно уйти подальше отсюда, потому что до зари всего-навсего два часа.

Сказав это, О'Брайен вынул запасенную бутылку водки, и мы оба выпили, по крайней мере, по полстакана; но и целая бутылка не произвела бы на нас никакого действия в тогдашнем нашем положении. Теперь мы пошли вдоль берега и встретили маленькую лодочку, к которой был причален бот. О'Брайен подплыл к ней, отрезал ее от лодки и, не влезая в нее, прибил к берегу К счастью, весла были тут же. Мы сели в бот, отчалили и до рассвета плыли вниз по реке.

— Все это хорошо, Питер, но теперь пора пристать к берегу. Вот Арденнский лес.

Мы причалили, положили в бот весла, толкнули ее на середину реки, чтобы подумали, будто ее сорвало с причала, и поспешно углубились в чащу. Дождь вес еще продолжался. Я дрожал, зубы мои стучали от холода, но делать было нечего. Мы выпили еще по глотку водки и, измученные физической усталостью и напряжением душевных сил, повалились, как снопы, на постель, которую изготовили себе из листьев.

Я проснулся около полудня и увидел, что О'Брайен зарыл меня в листья на целый фут глубины с целью защитить меня от холода. Мне было тепло и спокойно; платье мое высохло.

— Как ты добр, О'Брайен, — сказал я.

— Нисколько, Питер; нам предстоит еще преодолеть много трудностей; и я должен позаботиться о тебе: ты еще почка, тогда как я уже вполне распустившаяся роза.

Он поднес ко рту бутылку с виски и потом передал ее мне.

— Ну, Питер, теперь пора дальше; они, будь уверен, обрыщут всю страну, отыскивая нас. Но это огромный лес и только бы нам добраться до его середины, тогда им будет так же легко найти нас, как булавку в копне сена.

— Кажется, — сказал я, — об этом лесе упоминается в одной из Шекспировских комедий.

— Может быть, Питер, — сказал О'Брайен, — но мы теперь не в комедии, и то, о чем так приятно читать, ч действительности не шутка. Я замечал, сочинители никогда не принимают в соображение погоду.

— Извини, О'Брайен: в «Короле Лире» погода страшная.

— Может быть.

— Однако пора в поход.

Мы отправились, около трех часов пробивались сквозь чащу, советуясь время от времени с карманным компасом, которым запасся О'Брайен. Наконец снова стемнело, и О'Брайен предложил остановиться.

Мы приготовили постель из листьев и уснули гораздо спокойнее, чем в предыдущую ночь. Хлеб наш вымок, но так как мы не имели воды, то это было очень кстати; его оставалось на целую неделю. Около пяти часов утра меня разбудил О'Брайен, который тотчас же слегка зажал мне рот рукой. Я принял сидячее положение и заметил невдалеке от нас огромный костер.