Он взвыл, сорвал со стены флаг и пошёл на меня, размахивая тлеющей тряпкой. Вокруг вертящейся ткани собирался плотный воздух, казалось, из рук мальчишки вырывается серый удушливый смерч.

— Сожгу! — мой посох плюнул бледным лучиком. Я струсила, я готова была отступить: в Максимилиане было что-то, заставляющее цепенеть. А смерч нарастал, развевались ткани на стенах, холодный ветер нёс запахи гнили и дохлятины.

— Отдай ключ, — мой враг ухмылялся. — И тогда я тебя выпущу живой.

— Не надейся!

Посох наконец-то разразился боевым зелёным сполохом. Максимилиан опять уклонился, но его гадкий смерч исчез, а флаги на стене вспыхнули, будто на них плеснули бензином. Мы с мальчишкой кружили по комнате, не сводя друг с друга глаз, выбирая время для атаки и не позволяя ударить другому. Огонь расползался все шире. Дым лез в горло и выедал глаза. Пора было уносить ноги, но я не знала, где выход.

— Сдаёшься? — спросил Максимилиан.

— Давай по-хорошему? — предложила я, сжимая посох мокрыми ладонями.

— По-хорошему я не умею, — он с сожалением оглядел горящие знамёна. — Сколько ты тут напортила… Огонь, умри.

Он поднял руку. По комнате прошёл ветер, я пошатнулась и чуть не упала. Огонь исчез отовсюду и сразу, и даже обгорелые края знамён больше не дымились.

— Ну ты кое-что умеешь, — сказала я после паузы, стараясь, чтобы голос звучал снисходительно.

— Зато ты не умеешь ничего, — сказал мальчишка.

— Послушай, — теперь я боялась, если честно, с ним ссориться. — Почему ты сразу начинаешь драться? Если тебе надо пройти за Печать, то так и скажи. Мы ведь можем договориться, правда? Ты мне поможешь здесь, я тебе помогу там…

— Да-да, — сказал он, скаля зубы. — Ты со мной по-доброму, я с тобой по-доброму…

— Вот-вот, — я понимала, что он насмехается, но старалась соблюдать спокойствие.

— Не выйдет, — Максимилиан смотрел мне в глаза своими чёрными гляделками, от этого взгляда я чувствовала себя мокрым канатом, который наматывают на палку. — Я некромант, девочка. И папаша мой был некромант. И дед. И прадед. И ещё сто поколений некромантов.

Среди полутёмной, задымлённой комнаты я разглядывала его, будто в первый раз увидела.

И тут под стенами замка победно взвыла труба.

Молча, не глядя друг на друга, мы собрали с пола семечки правды. Во всяком случае, те из них, на которые ещё никто не наступил.

— Пока мне от тебя один убыток, — сказал мальчишка.

— Будет и прибыль, — пообещала я без особой охоты. — Если ты нам поможешь.

— Я никому не помогаю просто так. Хочешь меня спрашивать — сама глотай семечко.

— Ты меня уже обо всём расспросил.

— Не обо всём. У меня полно вопросов. Будешь ещё играть?

— Там сражение кончилось, — напомнила я.

— Известно, чем кончилось. Принц-деспот положил здесь половину своих и ушёл.

— Меня ищут.

— Пусть ищут. Здесь никогда не найдут.

— Послушай, — я глубоко вздохнула. — Мне нужно сделать одно важное, трудное дело. От этого зависит… очень многое.

— Например?

— Например, жизнь одного хорошего человека.

Максимилиан присвистнул:

— По-твоему, это называется «многое»?

— Да, — я старалась не терять терпения. — Для меня это очень важно. И потом, знаешь, по ту сторону Печати люди привыкли дорожить жизнью.

Максимилиан моргнул.

— Твои предки-некроманты, — осторожно начала я, — из тех, кто ходил туда-сюда? Из того мира в этот? Когда Печати ещё не было, когда здесь было царство мёртвых?

— Хочешь бесплатный ответ?

— Хочу.

— Не получишь, — Максимилиан облизнул тонкие высохшие губы. — Или ты играешь, или нет.

— Почему ты не хочешь помочь мне? Просто советом? Подсказать?

— Потому что не хочу, — он улыбнулся, и на его щеках опять проявились ямочки. — Между прочим, мои предки так допрашивали пленников — они им семечки правды засовывали в рот насильно. И спрашивали. А те отвечали. А я с тобой честно играю. Хотя мог бы просто прикончить.

— Ну попробуй, — я снова разозлилась.

— Потом, — загадочно пообещал Максимилиан. Протянул руку, взял со стола зелёное семечко. Я, вздохнув, сделала то же самое.