– Насколько я знаю, лируллийцы в таких случаях не высылают катер, а просто отдают приказ следовать за ними в ближайший лируллийский порт.

– Действительно! – оживился Штурман. – Чего это они?

– Боятся, что сбежим по дороге? – предположил Оружейник.

– Ерунда! – отмел Капитан. – От лируллийского патруля еще никто не убегал.

– Отчего же? – возразил Доктор. – Я слышал об одном случае…

– А, знаю, – пренебрежительно перебил Капитан. – Ты имеешь в виду случай с «Нетерпеливым»? Якобы ему удалось уйти в гиперпространство при относительной скорости ноль целых хрен десятых? Брехня это все, не верю. Если у них получилось, то почему у других не выходит?

– Мало ли загадок у пространства? – пожал плечами Доктор. – Я, например, верю. Вполне могли сложиться такие условия, что им это удалось. Любое самое невероятное событие рано или поздно случается, знаете ли.

– Чему мы сами неоднократно были свидетелями, – поддержал Доктора Механик.

– Вот именно, – сказал Доктор.

Капитан вздохнул, снисходительно оглядел экипаж и позвал в нагрудный микрофон:

– Алло, Умник! «Милый Джон» в рубку. На всех! Самое время подкрепиться.

Экипаж дружно и одобрительно промолчал.

Корабельный робот Умник появился в рубке через семь минут ровно с большим серебряным подносом в манипуляторах.

Здесь необходимо сказать несколько слов о роботе Умнике, а также коктейле «Милый Джон», составлять который робот был большим мастером.

В самом начале своего жизненного пути был Умник обычным серийным корабельным роботом, в чьи обязанности входила уборка жилых помещений «Пахаря», готовка пищи для экипажа, посильная охрана оного при высадке на незнакомые и малознакомые планеты, предварительная разведка территории в местах высадки, несложные ремонтные и погрузочно-разгрузочные работы, ну и еще кое-что по мелочам – традиционный набор программ для корабельных роботов данного класса. Однако, полетав несколько лет с Капитаном, Штурманом, Механиком, Доктором и Оружейником, Умник приобрел массу качеств, свойственных скорее живому и даже разумному существу, нежели роботу. Например, он самостоятельно читал книги, мог помедлить с выполнением дурацкого, на его взгляд, приказа или, наоборот, совершить полезное действие, не предусмотренное никакой программой. Еще в его механическом голосе время от времени прорезались явно человеческие интонации. А уж коктейль «Милый Джон» он готовил, по мнению экипажа и всех тех, кто хоть раз бывал в гостях на борту «Пахаря», просто божественно. Коктейль этот изначально был придуман и составлен Доктором в качестве профилактического средства от «межзвездной депрессии» (беспричинная черная тоска, наваливающаяся на людей, когда они слишком долго находятся в гиперпространстве). Потом Доктор передал рецепт Умнику, а тот его творчески переработал и дополнил. Теперь коктейль имел несколько, так сказать, модификаций, каждая из которых готовилась и подавалась роботом в зависимости от ситуации, настроения экипажа и запасов спиртного на борту. В общем, и робот Умник, и коктейль «Милый Джон» были неотделимы от «Пахаря» точно так же, как и его знаменитый экипаж, о всевозможных приключениях которого среди космонавтов давно ходили самые невероятные легенды.

Итак, Капитан, Штурман, Механик, Доктор и Оружейник разобрали с подноса бокалы янтарного напитка и, глядя на увеличивающийся в размерах космокатер лируллийцев, стали спокойно ждать прибытия незваных гостей.

И те не замедлили явиться.

Кто хоть раз видел вблизи живого лируллийца, запомнит его облик на всю жизнь. Мощный и ровный ствол-туловище опирается на пять сильных корней-лап, с помощью которых лируллиец передвигается и зарывается в землю, когда ему это нужно. Сверху из ствола-туловища растут пять гибких и длинных ветвей-рук, а также с десяток ветвей поменьше, расположенных между ними. Последние покрыты чем-то вроде узких листьев и служат лируллийцам органами восприятия различных излучений (начиная от инфракрасного и заканчивая ультрафиолетом). На вершине ствола, в широкой развилке между ветвями, расположено полусферическое пятилепестковое образование. Это орган приема пищи. Или, попросту говоря, рот. Возможно, это покажется странным, но лируллийцы общаются друг с другом при помощи звуковой речи так же, как и человек, и звуки у них тоже исходят изо рта. Мозг у лируллийцев…. Впрочем, не будем утомлять читателя подробным описанием чужой нечеловеческой анатомии – она довольно сложна и скучна, как и всякая анатомия, если вы, конечно, не космобиолог или специалист по истории галактических рас. Скажем только, что их мозг имеет цилиндрическую форму и глубоко спрятан внутри туловища-ствола под толстым слоем крепкой кожи-коры и мышц-древесины.

Лируллийцы – удивительные существа (все разумные существа во вселенной по-своему удивительны, но лируллийцы мне лично всегда были особенно интересны).

Еще на заре своей истории они уже обладали замечательной способностью к очень быстрой регенерации (лируллийцу ничего не стоит отрастить потерянную в бою или при несчастном случае руку-ногу-ветку буквально за пару часов). Позже, когда борьба за существование на Лирулле вступила в решающую стадию, эта способность развилась в нечто большее.

Дело в том, что изначально на Лирулле возникли две претендующие на разумность расы. Собственно лируллийцы, больше похожие на растения, чем на животных. И еще одна – гуманоидная. Гуманоиды (млекопитающие, две руки, две ноги, одна голова) не искали компромиссов и, как только осознали в себе первые проблески разума, начали против своих конкурентов беспощадную войну на уничтожение. И война эта вполне могла бы закончиться победой гуманоидов, которые к тому времени научились изготавливать оружие и орудия труда, шить одежду, строить жилища и овладели тайной огня, если бы… Если бы не вот эта самая способность лируллийцев-растений к быстрой регенерации, которая под угрозой полного уничтожения вида вовремя переросла в способность удивительным образом изменять свой внешний вид. Эти псевдорастения, в которых тоже уже проснулся разум, научились сознательно принимать практически любую форму. Сначала, при необходимости, форму обычных деревьев, а затем и форму животных и даже самих гуманоидов. Вот тут-то, как только будущие хозяева Лируллы научились принимать внешний вид своих врагов, и наступил перелом. Потому что, научившись превращаться внешне в двуногих прямоходящих, они сумели перенять у гуманоидов и способность к изготовлению сначала оружия, а позже и орудий труда.

Война шла еще много тысяч лет, но гуманоиды были уже исторически обречены и, в конце концов, окончательно исчезли с лица Лируллы.

Гуманоиды исчезли, но у лируллийцев, совсем не агрессивных по натуре, одновременно с врожденной нелюбовью к гуманоидам как таковым, возник огромный комплекс вины перед ними же. Этот комплекс не был полностью изжит и доныне, что и предопределило их, лируллийцев, дальнейшую судьбу. А именно – стать одной из четырех рас-основательниц Галактического Сообщества (остальные три были расами гуманоидными). И не просто «одной из», но самой древней и авторитетной, чья мудрость и способность к пониманию, диалогу и компромиссу часто играли решающую роль при совместном решении всяческих общегалактических проблем.

И только по отношению к людям Земли врожденная лируллийская нелюбовь к гуманоидам возрастала чуть ли не до прежних, доисторических размеров. Дело тут было, конечно, не во внешнем виде, характере и повадках (все гуманоиды по этим параметрам не сильно отличаются друг от друга). А вот в чем… Некоторые ученые и политики Лируллы считали, что виной всему чуть было не разразившаяся из-за айредов война между людьми и лируллийцами. Другие искали первопричину в агрессивности рода людского, которая была, по их мнению, выше обычной агрессивности гуманоидов и по своей интенсивности и накалу приближалась к той самой агрессивности древних прямоходящих двуногих, с которыми лируллийцы имели проблемы на своей собственной планете. Были и другие вполне достойные и солидные гипотезы. Но гипотезы всегда остаются всего лишь гипотезами, а факты – фактами. Факты же заключались в том, что при общении с людьми извечная внутренняя борьба комплекса вины и врожденной неприязни к гуманоидам в душе лируллийцев обострялась и принимала зачастую довольно причудливые формы.