Три дня спустя, 28 апреля, Наполеон в матросской шапочке поднялся на палубу английского корабля «Неустрашимый» и отплыл из Фрейжюса к месту назначения в Порто-Феррайо, и прибыл туда 3 мая.

Повелитель Европы, он превратился в опереточного правителя маленького острова…

В то время, когда Наполеон осваивался на Эльбе, а Людовик XVIII воцарялся в Париже под ликующие клики толпы, с легким сердцем отправившей на эшафот его брата, Талейран был поглощен неким неприглядным делом.

Довести до конца свою линию в европейской политике ему мешала, по его выражению, «сущая ерунда». Не Англия, не Пруссия и не Россия мешали ему, а страстная любовь Марии-Луизы к Наполеону. События последних недель только усилили ее чувство, и союзники могли ожидать от этого чего угодно.

Талейран не был разборчив в средствах. Он распорядился довести до сведения императрицы все случаи супружеской неверности Наполеона и при этом не скупиться на подробности.

В этом грязном деле он рассчитывал на мадам де Бриньоль. Фредерик Массон писал так:

«Талейран сделал все, чтобы погубить эту любовь. Он подослал к Марии-Луизе одну из самых искушенных в политике женщин своего времени и к тому же известную куртизанку. Ей были неведомы ни угрызения совести, ни сомнения, ни чувство признательности.

В юности она вела довольно легкомысленный образ жизни, уподобляясь не отличающимся строгими нравами итальянкам. До сих пор без интриг она не мыслят себе жизни, и когда ей случается стать участницей какой-нибудь дипломатической авантюры, она чувствует себя в своей стихии. Все время находясь при дворе, она была не из тех, кто уступает свои позиции и ретируется. Напротив, приставленная Талейраном к императрице, эта женщина не упустила случая, чтобы упрочить свое положение. Сначала осторожными намеками, а потом в открытую, она внушала Марии-Луизе, будто Наполеон никогда ее не любил и постоянно изменял ей. Императрица не поверила, тогда мадам де Бриньоль подкупила двух камердинеров, до последней минуты находившихся в Фонтенбло при Наполеоне, и те подтвердили все, что ей было угодно.

Рядом с Марией-Луизой не оказалось никого, кто бы поддержал ее. Эта крупная, флегматичная женщина была неспособна самостоятельно принимать решения и в своих поступках руководствовалась не рассудком, а эмоциями, поэтому измена мужа оказалась для нее важней, чем то, что он лишился трона.

В свое время эта современная Ифигения пожертвовала собой в интересах большой политики, а теперь, когда, по словам Шварценберга, политика разрушала то, что ею было создано, она подчинилась обстоятельствам. Конечно, это не делается за один день. С год еще императрица боролась со всей Европой, озлобившейся против нее и использующей все средства, чтобы окончательно вытравить любовь из ее сердца. Не останавливаясь ни перед чем, будут играть на ее гордости, тщеславии, ревности, но торжествовать победу смогут лишь тогда, когда эту любовь вытеснит из ее сердца другая; когда император Австрии, этот блюститель нравственности, фактически принудит дочь вступить в незаконную связь. Вот тогда европейские монархи будут рукоплескать, и в награду за прелюбодеяние она получит суверенное пармское герцогство».

Талейран, знавший чувственную натуру императрицы, употребил все свое изощренное коварство, чтобы спровоцировать этот адюльтер.

Повсюду, где бы императрица ни появлялась: в Рамбуйе, в Гросбуа, куда она приехала 25 апреля проститься с отцом, в Труа, в Шатинон-сюр-Сен, где она остановилась 27 апреля, — ее окружали как на подбор

красавцы-офицеры. А у двери в ее комнату днем и ночью дежурил самый высокий, самый белокурый из этих молодцев.

Но Мария-Луиза все еще любила Наполеона, и, несмотря на неутоленное желание, находила в себе силы противиться искушению.

И все же в Дижоне, куда она прибыла 28-го числа, агенты Талейрана добились своего… Недалеко от дома, в котором остановилась императрица, они устроили оргию с таким расчетом, чтобы императрица все слышала через открытые окна.

Трем юным жительницам Дижона предложили пожертвовать своими мнимыми добродетелями ради политических амбиций князя Беневентского.

С этой целью три потаскушки, как сообщает «Скандальная хроника Реставрации», занялись любовью с двумя кучерами и рассыльным из булочной, способными удовлетворить женщину шесть-семь раз кряду без малейших признаков усталости.

Компания расположилась в гостиничном номере и, не щадя сил, приступила к делу. Они не только распутничали, но согласно инструкции, сопровождали свои откровенные телодвижения громкими непристойностями. Слова, оскорбительные для слуха всякого порядочного человека, нарушая тишину ночи, слышны были на противоположной стороне улицы, в комнате Марии-Луизы.

Вскоре бедняжка, наподобие кошки во время течки, от возбуждения стала царапать ногтями простыни, и тело ее стало судорожно подергиваться, словно она уже принимала участие в сладостной баталии.

К полуночи действия в гостиничном номере стали еще более активными и сопровождались такими изощренными выражениями, что Мария-Луиза, не в силах бороться с собой, выскочила в ночной рубашке из постели и, подбежав к двери, подозвала красавца-часового и быстро впустила его в свою комнату…

Три дня спустя императрица, удовлетворив свои желания, переезжает через Рейн…

В то время, когда Мария-Луиза попадает в ловушку, расставленную Талейраном и, если верить «Скандальной хронике», в первый раз изменила Наполеону, Жозефина, проникшись постигшим Наполеона несчастьем, пишет ему следующее нежное письмо.