Они вновь обрели друг друга и вновь испытали блаженство. Анонимный автор «Хроники острова Эльбы» сообщает: «Мария Валевская, чьи отношения с д'Орнано носили платонический характер и лишь распаляли ее, прямо-таки набросилась на Наполеона; но император, как всегда, оказался на высоте… Он и мял ее, и переворачивал, и ломал чуть не пополам, придавливал всей своей тяжестью, и маленькой графине казалось, что ее разрывают на части. В конце концов она запросила пощады. Император оделся. Было пять часов утра. Так же тихо, как пришел, он вернулся в палатку, возле которой мамелюк Али по-прежнему притворялся спящим».

В девять часов утра Наполеон предложил Марии совершить прогулку в горы. Взявшись за руки, возлюбленные бродили по козьим тропам, пили воду из источника и долго наблюдали за супружеской игрой двух лесных жуков.

К одиннадцати часам они вернулись в Эрмитаж, и Наполеон, показывая на сына, обратился к доктору Фуро де Борегару:

— Скажите, доктор, как вы его находите?

— Я нахожу, сир, что римский король заметно подрос.

В приливе нежности Наполеон погладил золотистые кудри Александра. Его сыновья были очень похожи друг на друга, и не было ничего удивительного, что доктор Фуро их перепутал.

После завтрака были танцы на открытом воздухе. Эмилия спела Наполеону старинную польскую песню. Вечером пришел барон де Ла Пейрюс, бывший казначей великой армии, надзиравший за работами по благоустройству острова.

Мария прислушалась к их разговору с Наполеоном и потом записала в дневнике:

«В то время как г-н де Ла Пейрюс показывал императору бумаги, испещренные цифрами, господа офицеры посвящали меня в свои планы, как нам разместиться на Эльбе. И я додумала, что глубоко заблуждаюсь. Император, как видно, примирился со своей участью. Он, кажется, намерен превратить остров в неприступную крепость и, как средневековые феодалы, довольствоваться плодами своей земли. А может, он собирается завоевать весь Тосканский архипелаг? Ведь надо же ему чем-то занять своих солдат и крестьян».

Вечером, после ужина, Мария встретилась с Ла Пейрюсом.

— Наконец-то его величество обрел покой, — смеясь, сказала она. — Я счастлива, что он живет в таком волшебном богатом краю.

При этих словах барон явно смутился, и Мария спросила его:

— Может, я ошибаюсь?

Он опустил голову. Тогда заинтригованная графиня, взяв его за руку, продолжала:

— Я должна это знать. Мне кажется, все играют какую-то комедию. Скажите, император смирился со своей долей или нет? Счастлив он или чет? Богат или беден?

— Ответить на все ваши вопросы я не в состоянии, — сказал Ла Пейрюс. — Разве что на последний… Кстати, он меня очень удивляет. Может, вы в курсе дела? Несмотря на мои неоднократные напоминания, его величество сразу не востребовал деньги сверх тех двух миллионов, которые полагаются ему ежегодно по договору между Францией и союзниками.

— Этого я не знала.

— И это еще не все, мадам.

— У императора есть деньги?

— Деньги, сэкономленные по цивильному листу, истрачены на жалованье военным, на нужды армии во время последней кампании. Мне и так приходится изворачиваться, чтобы содержать свиту, полицию, обеспечивать императора всем необходимым. Мы могли бы еще как-нибудь продержаться, пока остров не начнет приносить доход, но император слишком щедр…

Опечаленная Мария ушла к себе. Наполеон ворвался к ней подобно урагану и, использовав в качестве поля боя кровать, исчез.

Наутро она пришла к нему в палатку.

— Вот, — сказала она, кладя на стол сверток. — Все, кто могут, должны поддерживать Комитеты. Центральная касса здесь?

— Это что, фонды? — спросил Наполеон.

— Это можно обратить в фонды. Это драгоценности, которые я никогда не ношу.

Она развернула сверток и вынула чудесное жемчужное колье — подарок Наполеона по случаю рождения Александра.

— Все понятно, — пробормотал император. — Ох уж этот Пейрюс! Я с ним еще поквитаюсь! — И с этими словами, взяв руки маленькой графини, продолжал:

— Мария, вы рисковали оскорбить меня вашим подарком. Не возражайте! Оставьте ваши драгоценности себе. Я не настолько беден, чтобы принимать подаяния. Если бы мне нужны были деньги, я обратился бы к королеве-матери или к моим должникам. Кое-что за ними еще есть. Напротив, это я должен возместить вам дорожные расходы и оказать помощь в получении доходов с майората Александра. Деньги уже приготовлены, я, если пожелаете, вы можете уехать сегодня вечером… Конечно, если будете хорошо себя чувствовать и не устанете за день.

Мария Валевская в своих мемуарах признается, что при этих его словах чуть не лишилась чувств. Мечта о совместной жизни с Наполеоном мгновенно развеялась.

«Мне казалось, — я не переживу этого» — писала она.

Правда ли это?

И только ли любовь к Наполеону побудила Марию отправиться на остров Эльбу?

Некоторые мемуаристы это отрицают, считая, что ее визит продиктован был чисто политическими соображениями. Но вопрос этот требует тщательного изучения.

«Мария Валевская, — пишет Андре Сабуре, — привезла на Эльбу документы, дающие представление о царивших во Франции настроениях, о недовольстве народа, о растущей непопулярности Бурбонов, о ностальгии по режиму Империи; в них также содержались сведения о банкирах, готовых оказать финансовую поддержку Наполеону, если он решится вернуться на французский престол. Прощаясь с Марией, император поручил ей встретиться в Неаполе с Мюратом и уладить вопрос о наследственных правах Александра. Кроме того, в Генуе она нанесла визиты нескольким финансистам, и через некоторое время на остров под покровом ночи было доставлено двенадцать миллионов, предназначавшихся, в частности, на снаряжение и высадку Наполеона в бухте Жуан.