Я долго пытался убедить себя, что виновен здесь главным образом старик Порсон, а не Дэн, во многом зависимый от отца, но эта мысль так и не смогла сколь-нибудь прочно утвердиться в голове. Сколько себя помню, меня постоянно преследовали неудачи; ну а сейчас просто досталось немного больше лиха, чем всегда. Может, и к лучшему, что отправлюсь на виселицу сейчас, не успев собрать полную коллекцию ударов судьбы и разочарований.

Но где-то внутри, на сердце ли, на душе ли — что бы это ни было, называйте как угодно, — становилось все тяжелее и холоднее, все тяжелее и холоднее… с каждой минутой. Я чувствовал, как странная, непроизвольная улыбка растягивает углы моих губ, и в ней не было ничего хорошего.

Тот вечер готовил мне еще кое-какие сюрпризы. Прислуживавший в тюрьме негр принес свежий номер вечерней газеты.

— Тот человек из «Вестника»… вы ему не понравились, босс, — предупредил он.

Я развернул газету. Верхнюю часть первой полосы украшал гигантский заголовок:

«НЕЛЬСОН ГРЭЙ ОТКАЗЫВАЕТСЯ

ОТВЕЧАТЬ НА ВОПРОСЫ!»

А располагавшаяся под ним статья гласила:

«Нельсон Грэй, признанный убийцей юного Джошуа Экера, встретившись сегодня в камере с представителем нашей газеты, не пожелал отвечать на вопросы. Сидя с презрительной гримасой на лице и не поднимая глаз, он откровенно насмехался над репортером. Из кратких, но безобразно грубых замечаний Грэя следовало, что говорить для публикаций он не намерен. Услышав имя своей жертвы, он с бессердечным равнодушием пожал плечами и заявил, что никакие кары ему не грозят, как бы там события ни развивались дальше».

Там было еще много чего понаписано, и все в том же Духе. А то и похлеще! В заключение подлец редактор объяснял, будто вера молодого Грэя в свою полную безнаказанность основана на том, что, по слухам, за ним стоят богачи Порсоны и их деньги. Но, писал дальше этот злобный подстрекатель, пришло, возможно, то время, когда толстосумы и их подручные, наемники без стыда и совести, не смогут больше чинить злодеяния, не ожидая расплаты. Оскорбленные граждане, сплотившись, должны восстановить справедливость!

Можете себе представить, какое прекрасное начало вечеру положила эта статья.

Чуть позднее с улицы стали доноситься неистовые, возмущенные крики, и негр не замедлил известить меня, в чем дело. Он сказал, что Реджинальд Ченнинг Картер становится в Кэтхилле все более известной и влиятельной персоной и уже успел произнести великое множество направленных против меня речей, призывая сограждан взять дело в свои руки, не дожидаясь, пока вмешательство богачей позволит преступнику уйти от ответственности.

И вот теперь огромная процессия разгневанных горожан шествовала по улицам Кэтхилла с плакатами-лозунгами: «Правосудие важнее денег», «Справедливость выше капитала», «Деньги не дают права убивать» и так далее и тому подобное.

Волнения в городе продолжались довольно долго.

После ужина я лег спать, шум за стенами тюрьмы еще не утих. К тому моменту я окончательно уверовал, что повешения мне не избежать, теперь это лишь вопрос времени, а поэтому, наверное, будет даже лучше, если они прорвутся в тюрьму, вытащат меня и вздернут на ближайшем суку. Какой смысл томиться ожиданием неделю за неделей?

С такими мыслями я и уснул, а наутро, едва проснувшись, узнал от Джорджа о последних событиях — озлобленность против меня горожан возрастала катастрофически.

После завтрака мне разрешили побриться, а затем прибыл первый в тот день посетитель. Им оказался высокий мужчина с плоской физиономией и широким, но таким тонкогубым ртом, что создавалось впечатление, будто верхней губы у него нет вовсе. Сдвинув на затылок шляпу и вставив большие пальцы в карманы жилета, незнакомец долго смотрел на меня сверху вниз.

— Что, малыш, вляпался, а? — спросил он.

Я, не сводя с него глаз, свернул сигаретку, прикурил и, щелкнув пальцами, стрельнул спичкой сквозь решетку так, что она упала на пол у самых ног незваного гостя.

Тюремщик, здоровенный, покрытый шрамами детина по фамилии Дженкинс, стоял рядом, тупо взирая на нас исподлобья. Незнакомец повернулся к нему.

— Исчезни, братишка, — потребовал он. — Мальчуган разговаривает сейчас со своим адвокатом, и он имеет право потолковать без свидетелей.

Тюремщик молча пожал плечами и побрел куда-то, насвистывая и позвякивая связкой ключей.

— Ты — крутой, да? — ухмыльнулся мне тонкогубый. — Так могу тебя уверить, в здешних краях — чем круче яйца, тем скорее лопается скорлупа!

— Кто ты такой и что тебе нужно? — спросил я.

Сдвинув шляпу еще дальше на затылок, он важно изрек:

— Я представитель защиты.

— Чьей защиты?

— Твоей.

— Ты — не мой адвокат, — возразил я.

— Представь себе, именно твой, — твердо стоял он на своем.