Это была толпа.

Затем я совершил очень глупый поступок — настолько легкомысленный и ребяческий, настолько смехотворный и нелепый, что до сих пор не могу сам себе объяснить, что за муха меня укусила. Стоя у решетки, я слегка повел плечами, стараясь расправить куртку, стряхнул пыль с брюк, разгладил обвязанный вокруг шеи платок и подобрал сомбреро, до сих пор валявшееся без дела в дальнем углу камеры.

После этого я опробовал свой голос, и сделал это весьма громко и четко, крикнув:

— Эй, парни, вот он я, здесь!

Видимо, таким образом я подсознательно готовился к решающей минуте, ибо единственное, что я могу еще сделать, — это собраться с духом и попробовать продержаться так до конца!

Но не сломаюсь ли я, когда увижу веревку? Не рассыплюсь ли, подобно воздушному замку, в самый ответственный момент?

Одному Богу известно!

И я вознес Господу молитву — но не во спасение своей никчемной души, не за-ради милости в потустороннем мире. Нет, я молил Его, чтобы Он послал мне сил достойно умереть на глазах у множества людей!

О, я до сих пор не в силах избавиться от смущения, вспоминая тот ужасный день, но все же, описывая его подробности, нахожу и своего рода горькое удовлетворение. Их более чем достаточно, чтобы вдребезги разнести тайное мужское самолюбие, самое сокровенное тщеславие, причем раз и навсегда!

Я снова подал голос, повторив еще громче:

— Эй, я здесь!

И тут кто-то спокойно отозвался:

— Да знаю я, что ты там. Но потише, старина! Незачем поднимать такой шум, дружище!

У двери моей темницы стоял Лэнки!

Все во мне мигом переменилось. Только что я молил Бога дать мне силы прилично умереть на глазах у множества людей — людей, которых я ненавидел и презирал, но, увидев фигуру Лэнки, его широкие, мощные плечи и некрасивое, перекошенное лицо, я немедленно позабыл о своем отчаянии, и надежда искрящимся огненным потоком ворвалась в душу. Мне хотелось вопить и плясать от радости, прямо-таки визжать от восторга! Всего за десять секунд, полных надежды, я испытал такое огромное счастье, какого иной не изведает за долгую жизнь.

Но я не пустился в пляс и не закричал, потому что, увидев, что ловкие пальцы этого в высшей степени странного человека уже вовсю работают над замком, пережил еще одно потрясение, полностью захватившее все мое существо.

Лэнки уже второй раз спасал меня от верной гибели!

Тогда из раздевалки, где Том Экер решил учинить бойню, мы с Дэном Порсоном ни за что не вышли бы живыми. Но Лэнки уберег нас от такой беды, загадочным образом появившись в темноте, которая, несомненно, также была его рук делом.

А на сей раз буквально выхватывал меня из петли. Но почему?

Я был ему чужим. Разве что выказывал малую толику уважения и восхищения, но тем же могли похвастать и другие наши ковбои — всем нам доставляло массу удовольствия сидеть рядом и слушать его рассказы. Но, так или иначе, Лэнки примчался на помощь, хотя, разумеется, не мог не понимать, что, если его схватят при попытке освободить меня, обоих ожидает чудовищная участь — разъяренная толпа растерзает нас вместе.

Меня объял благоговейный трепет.

— Лэнки, старина, что принесло тебя сюда? — спросил я, прислонившись к решетке.

Прищурив глаза, он до упора вжался в стену, а голова его вывернулась таким образом, что ухо оказалось у самого замка, пальцы же тщательно исследовали механизм настолько крохотным инструментом, что я и разглядеть-то его не мог — видел лишь, как вращается длинная костлявая кисть руки — иногда быстро, иногда помедленнее.

И даже в такой момент, говоря шепотом и с долгими паузами, Лэнки не мог удержаться от искушения рассказать очередную байку!

— Ну, Нелли, это вроде как… — забормотал он. — В общем, похоже на те давние времена, когда я мотался по всему Юкатану с одним джентльменом» который хотел присмотреть себе кусок хорошей земли. Так вот, там, на табачных плантациях, вкалывали рабы. В долину Валле-Насиональ их загребали из самых разных мест, но никто, даже самый здоровый, крепкий мужчина, не протягивал там больше года. А по большей части люди мерли куда быстрее. Обычно шести-семи месяцев с них хватало. Называлось все это работой по контракту, но рабство — название более точное. Тот джентльмен, с которым я туда приехал, раздумывал, не потратить ли кое-какие деньжата на покупку земель в Валле-Насиональ, и мы просто чудесно проводили время, можешь мне поверить! Лили и ели вдоволь, и все самое лучшее!