Если она его хочет, пусть сама скажет ему об этом.

На Северо-Шотландское нагорье пришло лето — теплое, насыщенное пряными ароматами. Туман рассеялся, и зеленые склоны холмов освещало солнце. Лужайки покрылись ковром ярких цветов. И подобно хлебам в поле, рос на радость всем их ребенок. Щечки у него округлились, пухленькие ножки энергично брыкались. Глазки с любопытством осматривали все, что его окружало. Неопределенный цвет его глаз посветлел и стал ярко-голубым, как летнее небо… таким же, как у его матери.

Однажды, проходя через главный зал, Мередит услышала воркующий смех, очень похожий на смех Броуди Она с любопытством заглянула в небольшую комнатку примыкающую к залу.

Камерон сидел на стуле с высокой спинкой. На коленях у него лежал Броуди. Большой смуглый палец выписывал круги на его животике, и Броуди смеялся от удовольствия. Вид этого крупного, мускулистого мужчины, с такой нежностью играющего с малышом, тронул ее до глубины души.

Он поднял глаза, встретился с ней взглядом и слегка сконфузился. Она улыбнулась.

Он завернул Броуди в пеленки и взял его на руки. Она заметила на его лице какое-то задумчивое выражение.

— Камерон, что с тобой? О чем ты думаешь? — спросила она, наклонив голову.

Он отвел взгляд и промолчал. Она положила пальчик на его рукав.

— Камерон, скажи мне. Ну пожалуйста!

Он снова посмотрел на нее. Потом его взгляд медленно переместился на личико сына. Смуглый палец погладил щеку малыша.

— Просто я подумал, что было бы хорошо, если бы его мог увидеть мой отец, — очень тихо сказал он.

Мередит судорожно глотнула воздух. Она видела, как он страдает, и всем сердцем сочувствовала ему.

— Мне тоже хотелось бы этого, Камерон. Хотелось бы больше всего на свете! Прошу тебя, не сочти меня бессердечной, но… но хотя один дедушка Броуди умер, другой его дедушка все еще жив…

Камерон оцепенел.

— Кого ты имеешь в виду? Рыжего Ангуса?

— Да, — просто сказала она и повторила уже громче:

— Да! — И вдруг заговорила о том, о чем не решалась говорить, потому что это причинило бы им боль: -

Все эти долгие месяцы я молчала об этом. Ты считаешь что твоих братьев и отца убили мои соплеменники.

Ты видел цвета их пледов и слышал их боевой клич. Я верю тебе, Камерон, но, что бы ты ни говорил, я не могу поверить, что мой отец присутствовал при этом! Он человек чести, справедливый и порядочный. Он никогда не стал бы убивать ради убийства. Он не напал бы на спящих, не украл бы у них оружие, пусть даже это были его враги. Говори что хочешь, но я уверена, что он не делал этого! — Она глубоко вздохнула и взглянула на него умоляющим взглядом. — Ты заставил его поверить, что я умерла, но как быть с Броуди? Сколько еще времени это будет продолжаться? Это неправильно, Камерон! У моего отца есть внук, и ему следует узнать об этом! Это было бы справедливо.

Он упрямо выпятил челюсть. Черт бы ее побрал, думал он. Она единственный раз попросила его о чем-то… но именно этого он не может ей дать!

— Броуди мой сын, Мередит. И он урожденный Маккей!

— Маккей, но в нем течет и кровь Монро! И ты не можешь этого отрицать, хотя тебе это неприятно. Да, он твой сын, но и мой тоже! Скажи, Камерон, неужели ты научишь его ненавидеть Монро? Ненавидеть Рыжего Ангуса, его родного дедушку?

— Ты могла бы так же легко научить его ненавидеть Маккеев, — резко сказал он.

— Когда он живет среди Маккеев? Этого не случится, и ты это знаешь не хуже меня!

— Ну и что ты предлагаешь? Поехать в замок Монро? Должен напомнить тебе, что ты сама сказала, что никогда не вернешься туда.

Она вздрогнула.

— Я не знаю, — с горечью сказала она. — Я не знаю. Он холодно взглянул на нее.

— Что, по-твоему, должен сделать я? Попросить его приехать сюда? Но он не приедет, Мередит. Он подумает, что это западня… ловушка.

И вдруг ее осенило.

— Он приедет, если ты пошлешь ему это, — сказала она, снимая с себя распятие.

Камерон всю ночь глаз не сомкнул, потому что ему приходилось принять решение, против которого восставали его разум и его сердце. Он злился на Мередит за то, что она додумалась предложить пригласить Рыжего Ангуса в Данторп. Немыслимо!

И все же он понимал, что это неизбежно. Когда родился Броуди, Камерон старался не думать ни о вражде, ни о Рыжем Ангусе. Он решил, что будет лучше, если Рыжий Ангус не узнает о том, что его дочь жива и у него родился внук.