Но Арман де Кергац, почти не колеблясь, подошел к той, которая вошла последней, и, взяв ее руку, проговорил:

— Это вы, конечно, это вы! Действительно, это была Баккара.

— Я, кажется, во сне, — проговорил Фабьен д'Асмолль.

— Я все угадываю, — сказал Арман.

— Виконт! Которую вы видели здесь?

— Это была я, — сказала Ребекка.

Грустная улыбка скользнула по губам графини.

— Извините меня, господа, что я придумала эту встречу, но если я перенесла общее презрение, то теперь хочу оправдаться в ваших глазах.

— Но кто же эта женщина? — спросил Фабьен, указав пальцем на Ребекку, опустившую в это время глаза.

— Сестра моя, — проговорила графиня, — она ненавидела меня и была слепым орудием в руках злейшего моего врага.

При последних словах графини виконт презрительно посмотрел на Роллана, полагая, что враг — это он. Но графиня, угадав взгляд, сказала:

— Вы ошибаетесь: господин де Клэ был тоже слепым орудием.

— Он? — воскликнул виконт. Баккара подала руку Роллану.

— Друг мой! Вы были ветрены, но вы невольно сделались виновны. Я хочу доказать виконту, что вы достойны быть его другом.

Тут графиня рассказала виконту всю интригу.

— Но кто же виновник?

— Виконт! Имя этого человека останется тайной. Он наказан.

— Наказан?

— Он на галерах, — сказала графиня.

Спустя два часа виконт с Ролланом прибыли в то общество, где была оскорблена честь графа и графини. Общество было в полном сборе.

— Господа! — сказал Фабьен. — Оставьте на минуту игру и разговоры. Дело очень важное.

Все посмотрели с удивлением.

— Я всех прошу, — продолжал виконт, — в будущую пятницу в оперу.

— Что же, новую оперу слушать?

— Нет, чтобы видеть графиню Артову и другую женщину, удивительно сходную с ней, женщину, которая дурачила нашего друга Роллана и которая уверяла, что она графиня Артова.

Роллан еще прибавил к этому:

— Заверяю, господа, что графиня честная женщина, а что я был фат и глупец.

Честь Баккара была восстановлена в общественном мнении.

Расскажем теперь, что происходило в продолжение этого дня.

Графиня Артова и сестра ее Сериза отправились в Фонтеней-о-Роз, где их ожидал доктор Самуил Альбо.

Дача, занимаемая больным, была построена в зеленой и цветущей долине, ее окружали большие деревья, глубокая тишина царствовала в этом жилище.

Когда приехала графиня, доктор сам вышел отворить решетку.

Баккара выскочила из кареты и, с беспокойством посмотрев на лицо этого ученого человека, решилась произнести только одно слово: «Что же?»

Доктор взял ее за руку и сказал:

— Надейтесь!

— Боже мой, вы говорите правду?

— Ему лучше. Я надеюсь его вылечить.

Доктор, поклонившись Серизе, взял графиню под руку и провел в дом.

— Где он, где он? — говорила с невыразимым беспокойством Баккара.

— Тс, —сказал доктор.

Он попросил ее войти в маленькую гостиную, находившуюся налево от прихожей, и предложил ей стул.

— Но где же он, доктор? — сказала Баккара с лихорадочным нетерпением. — Я хочу видеть его.

— Еще нельзя.

— Отчего? Боже мой!

Улыбка, ясно показывающая, как хорошо понимает мулат это беспокойство, скользнула по его губам.

— Милостивая государыня! — сказал он графине. — Успокойтесь, графу лучше, гораздо лучше.

— Но разве я не могу видеть его?

— Нет. По крайней мере, в настоящую минуту.

— Ах! — вскрикнула графиня вне себя. — Вы что-то от меня скрываете?

— Решительно ничего. Позвольте сделать вам вопрос. Только один.

— Говорите, говорите скорее.

— Если бы вам предложили тотчас видеть вашего мужа и тем замедлить его выздоровление или не видеть его еще несколько часов…

— Объяснитесь же, доктор, объяснитесь скорее, это необходимо, вы меня страшно мучите.

— Итак, графиня, — сказал важно доктор, — потрудитесь меня выслушать.

От боязни у Баккара выступил на лице холодный пот. Доктор продолжал:

— Тот способ лечения, который я предписал графу, уже подействовал с большим успехом. Он еще сумасшедший, но его сумасшествие уже не то, что было. Он делается самим собой и знает, что он граф Артов.

Графиня вскрикнула от радости.

— От этого, — сказал Самуил Альбо, — я боюсь, чтобы ваше присутствие не сделало ему вреда.

— Но отчего же?

— Увы! При виде вас он начнет вспоминать… Баккара склонила голову, но у нее явился порыв высокого самоотвержения.