— Пойдем, — сказала я, насытившись, — нам пора. Она собралась пойти в свою комнату собрать вещи. Я остановила ее и процедила сквозь зубы:

— Не беспокойся, мы их пришлем тебе завтра.

Она бросилась мне на шею… Я оттолкнула ее и наотмашь ударила по лицу. Мне кажется, я бы задушила ее, если бы не было договора с Корделли.

Мы вернулись в салон. Дюран там не было; в соседней комнате я услышала возню и заглянула в замочную скважину. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что Раймонду кто-то содомирует, а Дюран обрабатывает розгами зад содомита. Я постучала…

— Это ты? — отозвалась Дюран.

— Ну конечно, открывай.

Она вышла ко мне и предостерегающе приложила палец к губам.

— Это Корделли. Он пожелал осмотреть девушку, которую ты ему обещала, я не хотела тебя беспокоить и подсунула ему Раймонду. По-моему, он от нее без ума.

— Я не помешаю вам, синьор, — почтительно обратилась я к итальянцу. — Но хочу заметить, что это не та девушка.

— Мне чертовски жаль, — сказал блудодей прерывающимся от удовольствия голосом, — очень жаль, мадам… но ее задница… о, какая это уютная задница! — Потом он отлепился от моей служанки и продолжал уже спокойнее:

— Тем не менее извергаться я не буду, надо поберечь силы. — Он аккуратно вытер свой член и добавил: — Давайте лучше поговорим о делах.

Раймонда потихоньку выскользнула из комнаты, мы остались втроем: Корделли, Дюран и я.

— Я не смог дождаться назначенного часа, — объяснил он — и примчался сюда. Мадам Дюран сказала, что вы забавляетесь с девицей, которая предназначена мне. Увидев Раймонду, я почувствовал неодолимое желание и должен сознаться, что теперь уже жалею, что она — не моя жертва. Мадам Дюран сообщила, что это — ваша фаворитка, что вы ни за что не согласитесь расстаться с ней… Но выслушайте меня, мадемуазель, — продолжал искуситель, беря меня за руку. — Я очень щедрый человек и безумно богат: за последние двадцать лет я прибрал к рукам всю прибыль от знаменитой Сенигалийской ярмарки [119] , так что несколькими тысячами цехинов больше, несколькими тысячами меньше — это для меня мелочи, когда речь идет о моих страстях. Я не знаю Элизу, но я попробовал Раймонду, и она дьявольски понравилась мне. Я никогда не забирался в такую узенькую и горячую пещерку. Эта девушка будет великолепно выглядеть в минуты отчаяния и горя, короче говоря, это самая лучшая кандидатура для жертвоприношения из всех, кого я когда-либо видел. Поэтому предлагаю следующее: я забираю первую, поскольку мы уже договорились, и заодно покупаю эту. Вас устроит шесть тысяч цехинов за обеих?

— Вряд ли, — ответила я, чувствуя, что алчность, любовь к золоту вытеснили все прочие чувства из моего сердца. — Двадцать тысяч, и вы забираете их двоих.

— Однако, — напомнил мне Корделли, — я уже купил одну за тысячу.

— Считайте, что сделка не состоялась; я продаю их вместе или не продаю совсем, но дешевле не уступлю.

— Я могу только одобрить решение моей подруги, — вставила Дюран, — и меня удивляет, что она так дешево продает столь восхитительные предметы.

— Я обожаю эту девочку, и кому же я отдаю ее? Негодяю, который собирается ее убить!

— Вы правы, — согласился итальянец, — и смерть ее будет жуткой и мучительной, уверяю вас.

— За такое удовольствие надо платить, синьор. Решайтесь скорее, иначе жалость вползет в мое сердце, и вы останетесь ни с чем.

— Да, ваш товар дороговат, мадемуазель, — задумчиво пробормотал торговец, — но черт меня побери! Вы застали меня в тот момент, когда похоть перевешивает разум. Передайте эту бумагу моему доверенному, и он тут же выдаст вам требуемую сумму. А тем временем позвольте взглянуть на другую девушку.

— Мерзавка, — прошептала я своей подруге, — это снова твоя работа. Ты, кажется, вознамерилась лишить меня всего, что у меня есть.

— Виной тому только моя любовь, Жюльетта; но ты никогда не пожалеешь об этом, ибо я заменю тебе целый мир. И она отправилась за деньгами. Я вызвала Элизу.

— Очаровательное создание! — воскликнул распутник, увидев ее. — Неудивительно, что вы запрашиваете такую цену за свой товар.

Он торопливо начал раздевать девушку, и восторгу его не было предела, когда перед ним предстали все ее прелести. Он решил, что такой изящный, будто отлитый гениальным скульптором зад требует более тщательного осмотра; он долго и сосредоточенно целовал его, раздвигал ягодицы, щекотал языком отверстие, вставил туда член, потом снова целовал, не в силах оторваться от прекраснейшего предмета.

— Позовите сюда вторую, я хочу сравнить их.

Появилась Раймонда, разделась и предоставила свое тело для осмотра. Вы не представляете, с какой тщательностью происходила эта процедура, в особенности придирчиво были обследованы ягодицы. Пока покупатель был поглощен своим занятием, я взяла в руку его орган и начала медленно поглаживать его; скоро он встрепенулся, отвердел, и Корделли принялся содомировать Элизу, награждая увесистыми шлепками меня и Раймонду.

— По правде говоря, я не могу решить, какая из них лучше, — признался он мне по секрету, — обе они великолепны. И обе будут умирать долго и мучительно.

— Чей зад, по-вашему, лучше? — полюбопытствовала я.

— Конечно, Раймонды, в том нет никакого сомнения, — ответил он, с чувством поцеловав обладательницу предмета, который имел в виду.

— Я хочу сказать, что в ее потрохах теплее и уютнее… А ну-ка, Жюльетта, ложитесь на кровать, — вдруг заявил ненасытный монстр, — я попробую и вашу задницу.

С одной стороны он поставил Элизу, с другой — Раймонду, и, содомируя меня, мял и щипал им ягодицы. Потом неожиданно остановился и с сожалением проговорил: