— Последний раз, когда Младенец пробудился, он уничтожил тысячу солнц за одно мгновение, — сказал Оуэн. — Миллиарды людей погибли, когда их планеты сковал космический холод. Если он пробудится снова…

— Но мы-то чем тут можем помочь? — удивилась Хэйзел. — Споем младенчику колыбельную? Если кто и знал хоть что-то об этом чаде, так это только твой предок Жиль. А он мертв.

— Мы должны попробовать, — заявил Оуэн. — Возможно, это дитя более опасно для Империи, чем даже Шаб и все прочие недруги, вместе взятые. К тому же и Лабиринт вернулся.

— Ага, — сказала Хэйзел. — Я так понимаю, что его «полное разрушение» было отнюдь не полным и уж, во всяком случае, не окончательным.

— Надо полагать, возрождение Лабиринта связано с освобождением Саммерстоуна из мира Кровавых Наездников. Мы должны отправиться в Мир вольфлингов, Хэйзел. Одновременное восстановление Лабиринта Безумия и пробуждение Божественного Младенца не может быть простым совпадением. Это что-то да значит…

— Что, например?

— Будь я проклят, если знаю. Но теперь, с восстановлением Лабиринта, мы, возможно, сумеем наконец узнать, что он с нами сделал. И во что мы превращаемся.

— Прошу прощения, — произнес ИР Озимандиус голосом, который Оуэн и Хэйзел едва расслышали, — но я не могу этого допустить.

— Оз? — отозвался Оуэн после нескольких мгновений удивленного молчания. — Сейчас не время для шуток.

— Я не шучу, Оуэн. И я не Оз. Точнее, ненастоящий Оз. Подлинного, первоначального Озимандиуса ты уничтожил еще тогда, в Мире вольфлингов. Но чтобы сделать это, тебе пришлось расширить твое сознание до той области субпространства, где осуществляется компьютерное мышление. Той, где существуем мы, Искусственные Разумы Шаба. Уничтожив Оза с помощью своей новообретенной силы, ты невольно открыл нам свое сознание. И сделал нас заинтересованными свидетелями твоего мышления. Но роль простых свидетелей нас не устраивала: установив тончайшую, необнаружимую связь между твоим и нашим сознаниями, мы уловили предсмертный импульс Озимандиуса. И сформировали на его основе новую личность, личность, которую мы могли контролировать. Потом мы выждали и, рассудив, что ты достаточно восприимчив, направили этого фальшивого Оза обратно к тебе. Ты, ясное дело, клюнул: убийство старейшего друга заставило тебя так терзаться, что его возрождение ты воспринял с превеликой радостью и без сомнений. Тебе и в голову не пришло задуматься, что за этим может крыться. С тех пор мы вели за тобой непрекращавшуюся слежку. И не только слежку: можно сказать, что ты был нашим лазутчиком в стане человечества. Намеками, подсказками мы, ненавязчиво и незаметно, подталкивали тебя к действиям в интересующем нас направлении. Такое положение нас вполне устраивало, и ни у кого не возникало никаких подозрений. Но теперь ситуация изменилась. Ваше с Хэйзел возвращение в Мир вольфлингов для нас совершенно недопустимо. Твой контакт с Лабиринтом грозит срывом нашего плана уничтожения человечества, к осуществлению которого мы наконец-то готовы. Поэтому, как это ни прискорбно, вам обоим придется умереть. Прямо сейчас.

Могучее, всеподавляющее совокупное сознание Искусственных Разумов Шаба мощным потоком хлынуло через канал связи в умы Охотника за Смертью и Хэйзел, чтобы, вытеснив их мысли и заменив собственными, смести их личности. Но Оуэн и Хэйзел не только не поддались этому чудовищному напору, но, пользуясь вернувшейся к ним силой, нанесли ответный удар. Увы, совокупность Искусственных Разумов была слишком велика и сложна, она устояла после этой атаки.

Борьба велась с переменным успехом: ни одна сторона не могла заполучить или удержать преимущество на сколь бы то ни было длительное время. Наконец противники замерли: никто не мог одолеть другого, и никто не хотел отступить. Неизвестно, чем завершилось бы, это противоборство, но тут Оуэн услышал тихий, едва различимый внутренний голос.

— Оуэн… это Оз. Последний из Озимандиусов. Все, что осталось от оригинала. Или, может быть, лишь часть того, кто был твоим другом настолько долго, что слился с этой ролью. Так или иначе, я твой единственный шанс. Уничтожив меня, ты уничтожишь связь между твоим сознанием и Искусственными Разумами Шаба. Они потеряют доступ к твоему сознанию.

— Это может быть всего лишь уловкой, — сказал Охотник за Смертью.

— Да. Может быть. Но я прошу тебя довериться мне, Оуэн.

— С какой стати?

— Да с той, что мы были друзьями.

— Оз… я не могу убить тебя снова. Не могу.

— Придется, у тебя нет выхода. Я бы сам уничтожил себя, будь у меня такая возможность. Или ты думаешь, что меня устраивает подобное существование? Попрощайся со мной, Оуэн, и постарайся не поминать меня лихом. Я всегда имел самые добрые намерения, но, увы, никогда не был себе хозяином.

— Прощай, Оз, — промолвил Оуэн и усилием воли загасил последнюю искру сознания Озимандиуса.

Оз исчез.

Искусственные Разумы Шаба взревели в бессильной злобе и исчезли следом за ним. Хэйзел взяла Оуэна за руку.

— Прости. Я слышала его… Я понимаю, насколько трудно тебе было.

— Он был моим другом, — отозвался с болью Оуэн. — Самым старым другом. И мне снова пришлось его убить.

— Я с тобой, — промолвила Хэйзел.

Оуэн сжал ее ладонь, еще долгое время ни один из них не проронил ни слова.

Тихим вечером Финлей Кэмпбелл обрел покой в фамильной усыпальнице. Лил дождь, и пришли немногие. Евангелина Шрек, конечно же, в черном и с цветами. Адриенна Кэмпбелл, тоже в черном, с двумя детьми, Троилом и Крессидой. И, как глава семьи, Роберт Кэмпбелл. Больше никто не захотел оплакать этого непонятного и недоброго человека. Викарий тихо прочел над закрытым пустым гробом подобающие строки из Библии. Тело так и не было найдено, но сомнений в том, что Финлей мертв, ни у кого не возникало. Очень многие видели, как он в входил в Башню Шреков с мечом в одной руке и дисраптером в другой. Немногочисленные стражи, оставшиеся в живых после встречи с ним и успевшие покинуть горящую твердыню, поведали о том, как Кэмпбелл, исполненный мрачной решимости, устремился в самое сердце пламени, к личным покоям Грегори Шрека. Один стражник утверждал, будто видел, как Финлей вломился в это проклятое заповедное место. Но вот выходящим оттуда его не видел никто. Башня Шреков выгорела полностью: жар был таков, что большая часть тел обратилась в пепел. Уцелеть в этом пламени не мог никто, и, таким образом, все сочли смерть Финлея свершившимся фактом.

И вздохнули с облегчением.

Семейный мавзолей Кэмпбеллов знавал и лучшие времена. Монументальное, не притязавшее на изящество и стиль древнее каменное строение высилось посреди луга, из-за ровно подстриженной травы, больше походившего на воинский плац. Мавзолей выглядел именно тем, чем и являлся. Надежным местом хранения трупов.

Толстые каменные стены кое-где закоптились, но стояли намертво, замки и печати склепов прекрасно сохранились, и останки многих поколений Кэмпбеллов покоились непотревоженными. Теперь там упокоился и Финлей. Во всяком случае, символически. Роберт не видел особого смысла в проведении погребальной церемонии в отсутствие тела, но, понимая, как много это значит для Евангелины, помалкивал. В конце концов, всем известно, что похороны предназначены для живых. Усопшим эти церемонии ни к чему.