Улита никак не могла выбросить из головы Эссиорха.

— А как он на меня смотрел! Будто я в мусоре валяюсь и из мусора к нему ручки тяну! Чем так смотреть — лучше б сразу убил! — кипела она, широко шагая против людского потока.

«Я б ему такого не спустило!» — внезапно вспомнила Улита слова Хныка.

— Жалкий суккуб, и тот бы не спустил, а я что? Вот так вот возьму и прощу? — спросила она у себя и тотчас ответила: — Нет, ни за что!

Маленькая и пока совсем не победоносная внутренняя война была объявлена. Решив, что Эссиорху она не простит и все у нее с ним кончено, Улита сразу успокоилась и, ощутив голод, свернула в первый же подвальчик.

Спустившись по длинной лестнице, ведьма села за столик и стала искать глазами официанта. Не найдя, решительно постучала по столу цилиндриком с зубочистками. Через некоторое время откуда-то вынырнул молодой мужчина «в самом расцвете сил».

— А где меню? — строго спросила у него Улита.

— В меню можно не смотреть, — было сообщено ей.

— Почему?

— Вам правду или как?

— Начните с правды. Если будет «или как», я сразу почувствую! — заверила его ведьма.

— От повара ушла девушка и увела с собой его собаку. Повар страдает без собаки и пришел на работу пьяный. Так что, будете искать другое заведение или предпочитаете и дальше ломать зубочистки? — Официант с неподдельным интересом наблюдал за руками Улиты.

Улита хотела возмутиться и покачать моральным насосом права потребителя, но обнаружила, что действительно разломала с десяток зубочисток и сложила их горкой.

— Тьфу! Я и не знала! — сказала она.

— Бывает. Лучше зубочистки, чем мебель… — великодушно сказал официант, пристальнейшим образом разглядывая Улиту.

— Чего вы на меня уставились, как профессиональный ныряльщик на детскую ванночку? — буркнула ведьма.

На круглой как блин физиономии официанта прорезалась улыбка.

— Вы меня не помните? Мы же встречались! — воскликнул он.

— Я многих не помню. По статистике, москвич, проехав в метро на работу и обратно, видит где-то сорок тысяч человек. Неудивительно, что к концу дня они малость путаются в памяти, — отбрила его Улита.

Она почему-то решила, что официант к ней клеится, и решила поставить его на место.

— Я Эдя Хаврон, дядя Мефодия, — немного обиженно сказал мужчина.

Улита присмотрелась и, узнав, обрадовалась. Сам собой подскочивший стул толкнул Эдю сзади под колени.

— О, привет! Посиди со мной! А как Зозо? — спросила Улита, прежде часто слышавшая от Мефа о его матери.

Эдя на миг задумался. Сообщать чужому человеку о бесконечных проблемах сестры не хотелось. Посторонним людям нужны не столько события, сколько краткий и емкий ответ.

— Нормально. Зоя уникальная женщина! Умеет создавать праздник из ничего. Ботинки себе какие-нибудь купит или закат красивый увидит — и уже праздник, даже если остальное все погано. С ней рядом радостно. Она не какая-нибудь хмыриха, которой весь мир обязан, потому что у нее сумочку в трамвае порезали, — сказал Хаврон.

Проболтав с Улитой минут десять, Эдя проникся к ней внеслужебной симпатией. Вспомнив, что ее до сих пор не накормили, он резво вспорхнул и умчался. Слышно было, как он на кого-то орет в кухне, а кто-то орет на него. Орали, впрочем, на показуху, явно получая от этого обоюдное удовольствие. Улита сама была специалистка по крику и умела улавливать нюансы.

Вскоре, когда стараниями Эди Улита уже пила горячий шоколад, в бывшее бомбоубежище просунулась голова очередного посетителя. На минуту новоприбывший сусликом замер у порога, кого-то высматривая, а затем решительно направился к Эде и Улите. Он еще только начинал петлять между кучно расставленными столиками, а Улита уже опытным глазом просекла все его достоинства и недостатки.

— Кто этот античный бог с головой пастушка, которого пнула лошадь? — спросила она. Кажется, он тебя знает!

Эдя поднял голову.

— О! Это Грошиков! Бывший мойщик посуды, дамский угодник, гений впаривания отверток с фонариками, а теперь и скромный рокфеллер туманных занятий. Ну и отчасти мой хороший приятель.

— Почему отчасти? — быстро уточнила Улита.

— Потому что в последний раз он меня сильно грузанул, — сказал Хаврон, вспоминая о трех каплях крови и загадочном гуру.

Больше он ничего добавить не успел. Подбежавший Грошиков с преувеличенным радушием принялся мять ему ладонь. Проделывалось это тем чрезмерно бравурным движением, которым женатый мужчина, впервые в жизни поехавший в командировку, полощет в раковине гостиницы свои носки.

— Вот ты, оказывается, где! И девушки какие красивые тут работают! — вскрикнул Грошиков, косясь на Улиту с лихостью разбитого радикулитом гусара.

Ведьма с интересом подняла брови. Она любила, когда ее замечают.