— Как проверим?

— Одолжи мне свой блокнот! — потребовал Меф.

— Зачем?

— Посмотрим, сколько у тебя там мужских телефонов и сколько женских. Если тебе без разницы — число телефонов будет примерно одинаковое. Или дружба у тебя кособокая получается.

Корнелий блокнота Мефу не дал, но сам заинтересовался и, покусывая большой палец, принялся поспешно листать странички.

— Быть этого не может!.. — бубнил он. — Есть мужские телефоны, точно знаю!.. Аня, Маша, Настя, Оля, Люба, Аня, Лариса, Юля, Аня, Катерина, Настя Пушкова, Анна, Марина, Аня, Ксюша, Анна, Эльвира, Настя, Маша, еще одна Аня… Тьфу, будь я Аней, я бы переименовался! Галя, Настя, Маша, Ксюша, Лена. Действительно, непонятно, куда делись парни… А, нашел! «Алексей Петрович — прокат горных велосипедов»! Пусть на меня упадет потолок, если Алексей Петрович — женщина.

Корнелий захлопнул блокнотик и победоносно уставился на Мефа.

— Ну, что я говорил? Есть мужчины!

— Хочешь сказать: равное количество?

— Людей сравнивают не по количеству, а по масштабу личности! — с пафосом сказал Корнелий. — Тут какие-то Ани с Юлями, а тут целый Алексей Петрович! Громада человечище! Ощущаешь разницу?

— Я ощущаю демагогию, — сказал Меф. — Приведи сюда пару своих Ань и хотя бы полдесятка Юль и докажи мне, что я не прав!

Корнелий торопливо замотал головой.

— И не подумаю! Тезис первый и единственный. Если хочешь жить долго и счастливо, никогда не знакомь своих друзей между собой. В противном случае ты невольно окажешься в роли дворника, который убирает чужой мусор и которого за это все пинают.

В дверь нервно постучали. Меф вопросительно оглянулся на Дафну. Та пожала плечами, показывая, что никого не ждет. Меф открыл. В дверях, глядя на него в упор, но явно его не видя, стоял Мошкин. Щеки у него были розово-пятнистые, как у помидора, который срывают заранее, чтобы он дозрел в ящике.

— Эй! Проснись! — Меф помахал у него перед глазами ладонью.

— Как вы тут живете? Как? Как? Как? — спросил Мошкин с ужасом.

— Одного «как» вполне достаточно. Нормально живем. Чайник есть, турник во дворе есть, а турник — это основа жизни… Опять же дачи на Рублевке, в которую должен врезаться трейлер, нам не попалось, — пояснил Меф.

Евгеша, не слушая, смотрел сквозь него взглядом патентованного городского сумасшедшего.

— Меня только что смертельно оскорбили!.. — сказал он, прыгая губами.

— Где?

— У вас в коридоре!

— Кто?

— Какие-то два парня. Я их первый раз в жизни вижу. Они вышли из комнаты, а я попался им на пути. Они меня выругали, один небрежно толкнул в грудь, и они ушли. Я мечтал, чтобы они меня ударили. Ведь мечтал же, да? Если бы меня ударили, я знаю, я бы дрался.

— Ты им что-то сделал? — не поверил Меф.

— Ничего. Просто коридор узкий. Ну почему со мной вечно такое, почему? — страдальчески произнес Евгеша.

Буслаев усмехнулся.

— Не подскажешь, который час? — спросил он после короткого размышления.

Мошкин нашарил взглядом висевшие на стене часы.

— Три двадцать.

Меф поднял глаза на циферблат.

— Купи очки! Четыре двадцать, — лениво поправил он.

— Разве? — удивился Евгеша. Он снова хотел посмотреть, но Меф поймал его голову и насильно отвернул от часов.

— Нет, одного раза хватит! Ты не склеротик! Вспоминай: три двадцать или четыре двадцать? Быстро!

— Ну хорошо… Четыре двадцать. Я ошибся, прости! — страдальчески признал Евгеша.

В ответ Меф толкнул Мошкина в грудь с такой силой, что Евгеша улетел на диван и плюхнулся рядом с наблюдавшим за ним Корнелием.

— Ты чего? — озадачился Мошкин.

— А того! Зачем ты уступил? — заорал на него Меф.

— Ты о чем?

— Ты был прав! Сейчас три двадцать!!! Я тебя нагло обманул, а ты проглотил!

Мошкин провел рукой по лицу с такой силой, будто желал вообще стереть лицо.

— Да, но я подумал, что, может, я не прав… — начал он.

— Не надо думать!!! Ты смотрел на часы! Своими глазами! Ты видел время! Зачем ты уступил?

— Сам не знаю, — признал Мошкин. Не пытаясь встать с дивана, он печально смотрел в потолок. — Я подумал: зачем спорить из-за ерунды? И вообще, что это меняет?

— Вот именно, что это меняет? И когда тебя толкнули, тебе не хватило уверенности. Ты сказал себе: «Что это меняет?» — и отправился страдать дальше. А надо было не страдать, а врубить!

— Правильно! На два шага и по хлопку! — прошептал Корнелий и, внезапно подскочив, выбежал в коридор.

На его исчезновение никто не обратил внимания. Мошкин и Даф смотрели на Мефа. Мошкин с преданным собачьим выражением, Даф — негодующе.