Но врач Еремина ошиблась. Она помнила его всю жизнь.

Первым провалился в воду Яков.

Восьмого мая вместе с Зуевым отправились они в 46-ю дивизию, к полковнику Черному в гости. Ехали верхом, бездорожье стало форменным бичом. Единственной магистралью, которая сообщала десятки частей сидящей в болотах армии с внешним миром, была построенная саперами майора Маркова узкоколейка. Дорога хоть и железная, только вот паровозы по ней не ходили, их просто не было. Облепляли груженый вагон полтора десятка красноармейцев и толкали его. Раненых вывозили на открытых платформах, клали в два ряда, стараясь того, кто побольше весом, положить вниз. Только все уже весили немного, истощились от голода и недосыпа: немцы затравили людей бомбежками и артобстрелами.

Дорога была одноколейная, про балластировку под шпалами мало кто думал, не до того, торопились. Поэтому вагоны с грузом в восемь — десять тонн часто сходили с рельс и валились в воду, она подступала к насыпи и справа и слева. Но хоть так, а дорога действовала. Выходила она из болот и леса и вела к Мясному Бору.

— А как же здесь местные жители ухитрялись сообщаться? — спросил Яков дивизионного комиссара, когда они уже часа полтора перемещались по залитому водой пространству, полагаясь на чутье и животную сноровку лошадей.

— В это время, Яша, они сидели на сухих островах и ждали, когда спадет весеннее половодье.

Еще в апреле, когда все вокруг потекло, Зуев часто беседовал со сторожилами, прикидывал, как спасти армию в невероятных условиях. Он понимал: воевать в болотах голодным бойцам и командирам невозможно, дивизии и бригады надо отводить к волховскому плацдарму. Но была у Ивана Васильевича особая обязанность. Смысл ее заключался в том, чтобы обеспечить выполнение любого приказа, который отдали или еще отдадут сверху. Правда, он надеялся на благоразумие начальства, оно ведь с предельной точностью осведомлено о тяжком положении 2-й ударной, тут комиссар не стесняется и в политдонесениях режет правду-матушку, не опасаясь прослыть паникером.

— Так они и сидели сиднем до лета? — удивленно воскликнул Бобков. — Ну и житуха… Не позавидуешь.

— Завидного мало, — согласился дивизионный комиссар. — Только ведь многие наши предки так жили. Когда славянские племена смещались к северу, они попадали в эти места, издавна населенные людьми, которые называли себя весью, от слова «веси» — вода, значит. Так и устраивались вместе, старались не ссориться, не было этого в заводе у нашего народа. В этом-то и есть наша сила, Яков: не зариться на чужое, принимать с уважением иные обычаи и привычки.

— А при Александре Невском все так и было, как сейчас? — спросил Бобков и левой рукой, свободной от поводьев, обвел вокруг.

— Если ты про болота, то все так и было, — улыбнулся Зуев, он ехал позади Якова, конь о конь здесь не пробиться.

Иван Васильевич подумал, что следует рекомендовать комиссарам и политрукам проводить беседы с бойцами о том крае, в котором они воюют. Вот статья в «Отваге» про битву на Чудском озере хорошо была воспринята в частях. Надо бы еще и про Новгород рассказать. Только там сейчас фашисты. Древний город у воинов за спиной, армия рвется к Ленинграду…

«Рвется, — усмехнулся про себя Зуев. — Это, к сожалению, уже в прошлом…» Он снова вспомнил поездку в Малую Вишеру, генерала Хозина, который не сумел скрыть растерянности после того, как дивизионный комиссар доложил ему и Запорожцу о реальном состоянии армии.

— А что же генерал Власов? — спросил Михаил Семенович. — Ведь он так отличился под Москвой…

— Власов — не волшебник, — пожал Зуев плечами. — Под Москвой он командовал наступающей армией. А здесь принял у генерала Клыкова войска, которые вели беспрерывные бои свыше трех месяцев кряду. Да еще в таких сложных условиях…

— Надо что-то делать, — осторожно заметил Александр Иванович.

Запорожец хотел напомнить про стрелковый корпус, который Мерецков готовил на смену 2-й ударной, но что толку говорить о нем, если Хозин передал резервы в распоряжение Ставки.

— Пока переходите к обороне, приказ мы подготовим, — неуверенно сказал Михаил Семенович. — Потом будет видно…

С тем Зуев и улетел к болотным солдатам. А сейчас, когда узкоколейка заработала и в армию относительно регулярно стали поступать грузы, а из частей стали вывозить раненых, комиссар решил объехать передний край, встретиться с людьми, выяснить обстановку.

— Будь осторожнее, Яков, — предупредил он молодого спутника. — Не угоди в воронку…

И будто напророчил. Через сотню метров конь Бобкова ухнул в ледяную воду по самые уши. Провалился и застыл, только морду тянет вверх, чтобы не захлебнуться.

— Но! Но! — принялся понукать лошадь порученец.

— Сойди с седла! — крикнул Зуев, дергая собственного коня вправо, стараясь обогнуть случившуюся на пути ловушку.

Яков соскользнул с лошади, дна ногами не достал, не бросая поводьев, стал загребать рукой, чтобы плыть впереди застрявшего коня и помочь ему выплыть. Пока возился, забыл о комиссаре, а когда добрался до твердого дна, оглянулся и увидел, что Иван Васильевич плывет к берегу, а конь его пробирается следом: тоже провалились.