Клементина спокойно выслушала слугу, только чуть побледнела. Пока что единственным найденным ею документом, да и то случайно, и не среди книг, а в бюро графа, было письмо от её отца к зятю, содержащее дополнения к ранее полученному письму. Из этого послания она смогла понять только одно: алмаз краденый, а обладание им является, или, возможно, являлось, страшным позором для владельца. Граф Дембский, правда, имел в виду полковника Блэкхилла, но откуда его дочери было об этом знать, ведь имени он не называл, просто продолжал тему, поднятую в предыдущем письме и зятю отлично известную. Клементина страшно испугалась и подумала о муже.

Ни одна секунда, проведенная при смертном одре графа де Нуармона, не стерлась из её памяти, и не было ни малейших сомнений по поводу того, что именно увидел лакей. Кражи она не боялась.

Алмаз, конечно, поразил ее воображение, но алчности не возбудил. Пусть уж лучше украдут, черт бы его побрал, она легко пережила бы утрату камня, но существовала опасность, что дело получит огласку. Доберется лакей до сокровища или нет, но может разболтать, что видел, а тогда этот страшный позор обрушится на её покойного мужа, который уже не в состоянии себя защитить. Этого она ни за что не должна допустить!

Клементина думала, а мысли отражались в её глазах. Флорек ждал ответа, следил за взглядом госпожи, и ему становилось поочередно то жарко, то холодно. Верный слуга убедился, что поступил правильно, придя с доносом, а может, даже не следовало дожидаться похорон господина графа…

– Лучше уж мне тогда не жить! – вырвалось у Клементины. – Но тогда нельзя жить и моим детям, и внукам…

Слуга осмелился высказать свое мнение:

– Вижу, дело не из легких.

– Тяжелее не бывает. Погоди, мне надо подумать.

– Это как вашему сиятельству будет угодно. А себе позволю кое-что понять. Вы уж будьте покойны, ваше сиятельство, и на меня не обращайте внимания.

Они посмотрели друг другу в глаза и сочли всякие разговоры излишними. Взаимопонимание было достигнуто.

Честь мужа или человеческая жизнь? Клементина моментально сделала выбор – прямо противоположный выбору Арабеллы.

Казалось бы, обычнейшая и самая что ни на есть натуральная вещь: свидание кухонной девки со своим деревенским ухажером за стенами замка. Де Нуармоны нападения на замок не опасались, а посему во время ремонта стены оставили в живописном беспорядке. Перелезать через них, правда, было не слишком удобно, так как процесс разрушения продолжался и камни иногда летели из-под ног прямо в пересохший ров. Однако кухонная девка, крутившая любовь весьма интенсивно, знала безопасные перелазы.

К тому же ров, хоть и сухой, не приведенный в порядок, заросший густой травой и всевозможными весьма пахучими полевыми цветами, представлял собой замечательное место для романтических свиданий. Гораздо менее романтичной показалась влюбленной парочке находка, неожиданно обнаруженная в густых зарослях на дне рва.

Девка, понятное дело, завопила так, что подняла на ноги всю прислугу в замке. Ухажер, не успев вовремя заткнуть ей рот, весьма предусмотрительно смылся, а на его место сбежалась толпа, гораздо менее интересующаяся девкиными прелестями. О происшествии незамедлительно стало известно Клементине.

В 1906 году телефон уже существовал, поэтому полиция явилась быстро. Все переговоры с представителями властей взял на себя камердинер, хотя хозяйка замка выказала полную готовность к сотрудничеству. Однако широко известно, что уровень сведений господ о прислуге редко превышает нулевую отметку, а посему хорошо знавшие жизнь фараоны предпочли пообщаться со слугами.

– Итак, это уже третий день, – давал показания камердинер, сохраняя спокойствие и достоинство, так как в своем деле был профессионалом в нескольких поколениях. – Два дня его не было, этого Арманда Буше, никто его не видел, но должен сказать сразу: никого это особенно и не беспокоило.

– Почему? – недовольно прервал его комиссар полиции. – Его не любили?

– Нет, не в том дело. Относились к нему неплохо, парень вежливый, не лентяй, компанейский… Но было известно, что его все равно уволят, так как состоял при покойном графе. У молодого господина графа – свой лакей. Все думали, был такой разговор в людской, что не стал дожидаться и сам ушел; может, нашел хорошее место и боялся упустить.

Невежливо и глупо, конечно, так как сам лишился хороших рекомендаций, но, возможно, вообще сменил занятие? Человек ещё молодой. А жалованье госпожа графиня никогда не задерживала, так что заработанное было при нем, ну вот и полагали, что просто-напросто убрался со двора.

– А вещи? Его вещи?

Камердинер позволил себе некоторое неудовольствие во взгляде.

– О его вещах только теперь узнали, что остались, – объяснил он с достоинством. – Здесь не принято шарить по чужим комнатам. Если позволите, объясню подробнее. В первый день никто не обратил внимания, что его нет. Только вечером кто-то заметил его отсутствие за ужином…

– Кто?

– К сожалению, не знаю. Лично мне кажется, одна из горничных. Я ем отдельно, у себя. Позволите продолжать?