– Тебе ясно? Не знал, что ты такой специалист по чистой энергии, – недоверчиво пробурчал Фома. Он лично разобрался в объяснениях Флюка только с пятого раза.

Мальчик говорил это, одновременно ощущая, что никак не может отделаться от навязчивой мысли. Почему они видели три кирпича, в то время как воронок в атмосфере только две? Куда делся еще один кирпич и почему он не следует примеру двух своих собратьев? Что-то тут определенно не сходилось.

Оставив приятеля у телевизора, Фома подошел к окну и выглянул во двор. Ему хотелось выяснить, виден ли отсюда стадион, на котором они играют на физкультуре в футбол. Но стадион закрывала безликая шестнадцатиэтажка. Соболев уже хотел отойти от окна, как вдруг испытал вначале удивление, а потом и ужас. Прямо напротив рамы, метрах, быть может, в пяти-шести от нее, в голубом весеннем небе висел кирпич. Висел и чуть покачивался... Кирпич был красный, с мелкими пористыми отверстиями.

– Демидов, иди сюда! – прохрипел Фома.

– Чего тебе? Я про кирпичи слушаю! – недовольно отозвался Димка.

– Т-тебе не надо про них с-слушать.

– Почему?

– Потому что... Иди сюда!

Димка подошел к окну и уставился на кирпич. Тот подлетел уже совсем близко и висел практически у самой форточки. При желании до него можно было дотянуться шваброй или веником.

– Он самый! Тот самый гад, который сожрал мою липучку! Небось хочет теперь и нас сожрать! – завопил он.

Фома задумчиво рассматривал кирпич.

– Если бы он хотел нами закусить, то давно бы это сделал. Причем вместе с домом. Вообще странно, почему он здесь, а не над Сахарой или Гренландией?

– А мне по барабану, почему он здесь! Я его... ну это... лютой ненавистью ненавижу! – крикнул Димка.

Он схватил железную трубу от пылесоса и вскочил на окно.

– Эй ты, кирпич! Ты меня не проведешь! Разнюхал, где я живу, да? А ну катись! Чеши к себе в другую галактику и приятелей своих с собой захвати!

Кирпич продолжал висеть неподвижно. Он, казалось, внимательно слушал. Осмелев, Демидов ткнул его трубой от пылесоса.

Кирпич даже не покачнулся. Фома не заметил, чтобы он открыл щель в боку или вообще что-либо предпринял. Димка неожиданно ойкнул. Труба у него в руках стала вначале раскаленно-красной, а в следующий миг исчезла.

Спрыгнув с окна, Демидов, ойкая, подул на обожженную ладонь.

– Паразит! Ну кто тебя просил ее сжирать?! – проговорил он плаксиво. – Что я теперь маме скажу: куда труба от нового пылесоса делась?

– Скажешь, что труба превратилась в чистую энергию, – подсказал Фома.

Димка кисло уставился на него.

– Ага! Она всю жизнь мечтала это услышать. «Сын, где труба!» – «Она теперь чистая энергия!»

Фома, не сводивший глаз с кирпича, внезапно схватил Демидова за руку.

– Берегись! – завопил он.

Глотун, висевший прежде неподвижно, пришел в движение. Он немного снизился, прорезал стекло, оставив в нем ровное оплавленное отверстие, и влетел в комнату.

Очутившись в комнате, глотун, будто осматриваясь, описал в воздухе дугу и, едва не задев лба отшатнувшегося Фомы, лег на ковер. Теперь космическое чудовище, способное сожрать в одиночку Луну, лежало на ковре.

Ребята поспешно отодвинулись в дальний угол комнаты.

– Вот это да! Ты видел это нахальство? Чего он тут разлегся? Что ему вообще надо у меня дома? – зашипел Димка.

– Не знаю. Может, ему твоя труба от пылесоса понравилась, – неуверенно хихикнул Фома.

– Ага. Он... это самое... трубоед, – неудачно пошутил Демидов и сам поежился. Уж очень «трубоед» было похоже на «трупоед».

Прошло несколько минут. Глотун не шевелился и не взлетал. Он вообще выглядел на редкость флегматичным.

Постепенно ребята осмелели. Фома присел на корточки, а потом и вовсе лег щекой на ковер, пытаясь разглядеть кирпич снизу. Ковер под глотуном выглядел неповрежденным. Это означало, что кирпич и не думал прожигать или пожирать его.

– Знаешь, что я думаю? – спросил Фома.

Димка не ответил. Кажется, ему было вообще неинтересно, что думает его приятель. Должно быть, Демидов размышлял, как объяснит маме дыру в стекле и исчезнувшую трубу от пылесоса. Кроме того, едва ли мама будет довольна, если узнает, что посреди комнаты ее сына лежит кирпич, который жрет все подряд.

– Я думаю, он не собирается на нас нападать, – сказал Фома. – Мы имеем дело с совершенно особенным глотуном. Не таким глотуном, как те два!

– Ага, особенный он! Как бы не так! А моя труба? А липучка? – обвиняюще произнес Димка.

– Вспомни: с трубой ты на него первый накинулся. Липучка тоже хотела его притянуть, так что он только защищался.

– Бедненький глотун! – с негодованием фыркнул Демидов. – Бедненький, несчастненький! Его родственнички... ну это... почти всю Землю уже сожрали, научную экспедицию всухомятку без бульона умяли, а он тут на ковре лежит, сытый-довольный, и трубу от пылесоса переваривает.