– Как это не причем? – не понял я.

Капустин пошуршал бумагами на столе:

– Мы тут уже немного кое в чем разобрались… Дело в том, что на этой свадьбе часть блюд была приготовлена одним из китайских ресторанов, а еще часть напитков была принесены родителями студентов. Так что персонал столовой может и не иметь никакого отношения к отравлению…

– Пожалуй, – согласился я. – А как состояние отравившихся?

– Слава богу, никто не умер. Но несколько человек пострадали достаточно тяжело. Госпитализированы…

– Спасибо.

– Да, пожалуйста.

Я вышел из отделения милиции и поднялся к Антону:

– Ты был прав. 10 марта случилось…

Он был явно доволен:

– Знаю, знаю. Все правильно. Все так, как и должно было быть. Ты видишь, моя теорема работает, мои прогнозы в точности сбываются. Ты, видишь, видишь!

Я покачал головой:

– Странно, что тебя это радует. Пострадали люди.

Но Антона мои слова, похоже, нисколько не тронули:

– Они бы все равно пострадали. Давал бы я прогноз или не давал. А так вроде как пострадали во имя науки.

– Причем здесь наука?

Он смотрел на меня в изумлении:

– Как это причем? Они же подтвердили верность решения математической задачи.

– Такой ценой.

– Ну, знаешь, – он развел руками. – Наука не меньше, чем искусство, требует жертв. Ты знаешь про Галилея?

– Конечно, – кивнул я. – «И все-таки она вертится!»

– Да, это он сказал, – подтвердил Антон. – Галилей двигал науку, астрономию вперед и пострадал за это, был арестован. А про Джордано Бруно слышал?

– Ученый, которого… – вспоминал я.

– Да, тот самый ученый, философ, которого сожгли на костре как еретика! Ты понимаешь, люди сознательно шли на страдания, на смерть во имя науки!

Я все-таки не понимал:

– Но при чем здесь те, которых отравили? Они ведь даже и не задумывались во имя или не во имя.

Антон согласился:

– Они, конечно, ни причем, – и добавил. – Но им станет легче, если с твоей помощью они узнают, что пострадали не просто так, а подтвердили мою теорию. Они все-таки пострадали во имя науки. Во имя большой науки. За это не то, что пострадать, умереть не страшно!

– Да, – вздохнул я, – для пострадавших твои слова будет великим утешением…

Антон пожал плечами:

– Ну, а что я могу сделать?

– Слушай, – подумал я. – Раньше в происшествиях страдали один-два человека. Сейчас уже несколько десятков. Можешь ли ты предсказать масштаб ожидаемого бедствия?

Антон покачал головой:

– Не могу. Так же, как и конкретный вид происшествия.

– Но, подумай, может, твоя математика все-таки подскажет, что случится следующий раз?

Он упорно качал головой:

– Нет, пока она не может. Не может. Не может…

Мне показалось, что ведет он себя как-то странно. Таким я его еще не видел. Антон определенно был сильно возбужден, он нервничал. Наверное, несмотря на свои бодрые высказывания о том, что наука требует жертв, все-таки тоже переживает, что пострадали люди, что он никак не мог помочь им.

– А дальше у нас, – я хорошо запомнил цифры с листочка, что дал мне Антон, – 20 апреля?

– Да, – подтвердил он, – 20 апреля…

– И ты не знаешь, что будет, где, когда, в каком масштабе?

– Нет. Не знаю… – он опустил глаза вниз.

– Ладно. Пока.

– Пока.

Я шел по коридорным лабиринтам ГЗ и думал, что все-таки Антона больше интересует собственная судьба, будущая известность, чем судьбы других, пусть даже и страдающих людей.

Я остановился. А может, ошибаюсь. Я все-таки плохо знаю его. Мы познакомились совсем недавно и рано делать какие-либо категоричные выводы. Да, мне нужно узнать об Антоне Макарове больше. Но кто мне сможет что-либо рассказать о нем? Сосед Юра Таиров? Но он, как я заметил, парень не очень разговорчивый. Да и подозрительно это будет для Антона, если вдруг заметит, что расспрашиваю о нем его же соседа. Кто еще?

Подумав, я пошел к декану механико-математического факультета. Нашел его кабинет на 13 этаже. Старая мебель и прекрасный вид на Москву.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

Мой взгляд, оглядывающий небольшой кабинет, зацепился за нечто, стоявшее у декана на столе. Игрушка, что ли, какая-то – как бы летательный аппарат, но без крыльев и хвоста. Но спросил я не об этом странном механизме, а об Антоне:

– Я журналист. Работаю над статьей о новом поколении математиков. Познакомился, вот, с Антоном Макаровым. Я в математике не очень разбираюсь, но, по-моему, это очень интересный молодой человек. Он, как в учебе, успевает? Что вы вообще о нем думаете? Насколько он талантлив?