Шрифт:
"Минуло время то, когда из-за тебя, мой ум,
я опечален полностью бывал.
Теперь я зрю тебя, куда стремишься, вижу
и уничтожу все твои обманы, спесь и козни.
Отбрось надежду всякую на то,
что ныне снова «день для личных целей»,
тебя другим я продаю в подмогу
без тени сожаления. Трудись! И если
я по беспечности тебя вдруг не отдам другим,
ты, без сомнения, толкнешь меня
в объятья стражей ада!
Так много-много раз ты отдавал меня
на долгие мученья, но сегодня,
припомнив вражеские выходки твои,
я раздавлю в тебе слугу корыстной цели!"
Также, черпая искренний энтузиазм из неустанных размышлений о пользе любви к другим, не допускайте пренебрежения к другим, а если возникнет, не позволяйте длиться. При этом, переживая симпатию, радость и дружелюбие к другим, порождайте – подобно тому, как прежде любили себя – любовь к другим, согласно сказанному: «Других возлюби, как самого себя.»
Чтобы зародилась такая любовь к существам, необходимо осознать их доброту или понять, что они оказывают нам добрую помощь. То есть как зарождается любовь к плодородной земле, когда видим, что от посеянных хороших семян она дает большой и прекрасный урожай, так и любовь [к существам] зарождается, когда убеждаемся, что из «почвы» существ, если в нее сеять даяние и другие [благие] семена, вырастают все временные и высшие блага. Об этом надо размышлять. Во «Введении в практику» (6.113) сказано:
"И от существ, и от Победоносных
равно рождаются все совершенства Будды;
но разве правильно тогда Будд почитать,
но не любить существ?!"
Затем размышляйте согласно строфам, где говорится, что, если убивать существ, это ведет в три дурных удела, а если их спасать от убиения, то [ожидает] долгая жизнь в счастливых уделах. Кроме того, в дурные или счастливые уделы идут в зависимости от того, воруют ли у [существ] или даруют им блага, ненавидят их или взращивают любовь и сострадание. В особенности, от них зависит [наше достижение] Буддовости, поскольку, именно думая о них, порождаем Устремленность и для их блага совершаем деяния; при этом, когда мы опираемся на существ, даяние и прочие [парамиты] становятся совершенными – на радость существам. И в «Толковании Устремленности к Пробуждению» (Нагарджуны, 76-80) говорится:
"Желанные иль нежеланные плоды
[уделов] мира несчастливых и счастливых
возникли из благодеяний существам
или, напротив, – причиненья им вреда.
Когда и высших состояний Будды
мы достигаем, опираясь на существ,
то разве стоит удивляться, понимая,
что вовсе нет в Трех Сферах бытия
такого блага: нету у людей, ни у богов –
ни Брахмы, Индры или даже Рудры,
и ни у Стражей мира [четырех],
которое возникло бы не силой
благодеяний существам другим?!
В адах, в мирах животных и у прет
среди страданий всевозможных бед,
таких, которыми страдают существа, –
нет тех, что не возникли от вреда,
какой мы причиняем существам.
Страданья от лишенья пищи и питья,
прокалыванья и жестокого битья,
неотвратимые и без известного конца, –
возникли тоже от вреда, что причиняли существам."
Там же рекомендуется с помощью размышления о том, что плод шраваки ниже из-за малости труда на благо существ, а достижение высшего плода – состояния Будды происходит от великого труда на благо существ, – даже на миг не привязываться к цели-для-себя. [В той же работе (82-84) сказано:]
"Как от яда, старайтесь избавиться
от своего к существам равнодушия;
ведь шраваки, любви не имеющие,
Пробужденья достигнут [лишь] низшего!
Благодаря заботе неотступной
о существах других и достигают
Будды Пробужденья высочайшего.
Так как, удостоверившись в неотвратимости
плодов благих и неблагих деяний,
как можно привязаться хоть на миг
лишь к цели-для-себя?!"
Поэтому сыны Победителей, сознавая, что полная отдача себя на благо других и плод – Пробуждение вырастают из ростка Устремленности, корнем которой является сострадание, – отдают все силы его культивированию. И когда, с обретением большого навыка, эти [сострадание и Устремленность] становятся устойчивыми, естественно начинаются самые трудные и великие деяния. Об этом говорится в том же [сочинении (85-87)]:
"Раз полная забота о других, [равно как]
Пробужденье, плод ее, взрастают
из Устремленности ростка, где корень – сострадание,
сыны Победоносных взращивают [этот корень].
А кто, трудясь, закрепит [корень и росток], –
страдания других увидев, ужаснется [и],
отказавшись даже от блаженства Дхьян,
готов, [чтобы спасти существ], хотя бы в ад идти,
тот восхищения и восхваления достоин.
Вот – проявленье благородства наивысшего."
Теперь пусть высказывания великих помогут вам обрести твердое доверие к перечисленным методам.
Чжово [с иронией] сказал:
«Тибетцы знают бодхисаттв, и не слыхавших, как воспитывать любовь и сострадание», – и когда [его спросили], как же это делать, он ответил: «Их надо воспитывать постепенно, практикуя с самого начала.»
Лангритхангва сказал:
"Для Шавобы и меня существуют девятнадцать способов [действий]: восемнадцать человеческих и один «лошадиный». Человеческие действия – это все дела [18 профессий 34 ], после зарождения Устремленности к высшему Пробуждению [ставшие] практикой на благо существ. «Лошадиный» способ – причинять всякий вред себялюбию, «отвернувшись от него», не дающего зародиться, жить и развиваться Устремленности, и всячески помогать существам, «повернувшись к ним.» 35
34. Согласно Махавьютпатти (см.: Sanskrit-Tibetan-English Vocabulary by Alexander Csoma de Кёrёs / Ed. by D. Ross. Calcutta 1910. P. 20-21), 18 наук, ремесел и искусств таковы: искусства музыки, совокупления, окрашивания, счета; грамматика, медицина, этикет, механика, искусство стрельбы из лука, диалектика, йога, знание священных текстов, знание законов, исчисление звезд, математика, искусство иллюзиониста, мифология, история. Однако комментатор «КХА», как отмечает А. Вэйман (р. 222, прим. 28), считает, что здесь имелись в виду профессии: торговля, гончарное ремесло, изготовление венков, виноделие скотоводство, цирюльное ремесло, книгопечатание, гадальное ремесло, кузнечное ремесло, учительское ремесло, объездка коней, кожевенное ремесло, рыболовство, прачечно-красильное ремесло, работы с бамбуком, ремесла лодочника, палача и колесничего.
35. У А. Вэймана (р.65) смысл понят прямо противоположно: «The horse method, when the Thought of Enlightenment has not arisen, does not arouse it; when arisen, does not dwell in it or allow it to expand; holds oneself as dear.» При этом А. Вэйман опирается на пояснение НГА, что суть «человеческих методов» состоит в дружеской поддержке и защите, а суть конского метода – в усмирении врагов. Интерпретация этого комментария А. Вэйманом, однако, вызывает возражения.
По объяснению геше Чжамьян Кьенце, слово «лошадиный» здесь является аллюзией на часто встречающееся в сутрах образное уподобление бодхичитты – лошади (См.: цитату из Введения в практику: «Кто из оседлавших лошадь бодхичитты...» см. III.4. «Практика парамиты усердия», разд. «Преодоление малодушия...»). Поэтому и в данном отрывке подчеркивается, что «лошадиный» метод – это наблюдение за появлением собственных эгоцентрических тенденций и решительное их пресечение.