Ничего, это тоже замяли. Как и драку двух офицеров. Чего только ни бывает на войне… И, слава Богу, что на гражданке так мало знают об этом. Меньше знают, крепче спят.

А вот спать мне сейчас не надо. Вредно это для здоровья. И пялиться на луну тоже, наверное, хватит. Плохо влияет она на меня. Дурные воспоминания будит. Если б мог, стер их на фиг. Типа, файл уничтожен, восстановлению не подлежит. Нет бы, чего хорошее вспомнилось… А то всякая дрянь в башку лезет. И так каждую ночь. Под этой самой желтой дурищей. А были ж ночки и денечки, были! Жаркие ночки, веселые денечки… Вспоминай же, кретин, их. Не надо всю грязь наружу тащить. Жаловаться, типа, на судьбу. В мире и так на одного счастливого дурака приходится два нытика и полтора маньяка. Почему полтора? А один скрытый.

Санут дополз до горизонта и зацепился за облако. Вид получился тот еще: серое небо, белое облако, желтый круг луны. На яичницу здорово похоже. Огромную такую глазунью на гигантской сковороде. И какая птичка снесла это «яичко»? И кто готовит его себе на завтрак?

(Прикинул примерные размеры – планета рядом с ним вроде мяча получается).

Машка говорит, что весь этот мир – огромное блюдо, которое Неназываемый доверил Ша – гигантскому змею, чье тело опутало чудовищную одноглазую Тамру. Иногда Ша засыпает, немного распускает свои кольца, и Тамра открывает глаз, пытается вырваться. Ураганы, штормы, засуха и страшные болезни обрушиваются тогда на мир. А в небе дни и ночи висит красное солнце. Потом Ша просыпается…

Как может солнце светить днем и ночью, не знаю. Чего не видел, того не видел. Но, похоже, нечто странное и глобальное тут происходит регулярно. Не каждый месяц или год, но и не раз в тысячу лет. Люди помнят и даже отсчет ведут. Типа, «за три сезона до прихода Карающей» или «он пережил два Прихода» (той же самой Карающей или, проще говоря, красного солнца, что светит, якобы, и днем и ночью).

Вот так занесло меня: от гор Богудала к мифологии этого мира. А ведь только на секунду отвлекся, и куда мысль ускакала… На привязи мысли надо держать. В строгом ошейнике. А то хрен знает до чего додуматься можно. Странного. Или страшного. Мне один умник как-то говорил, что мысль материальна. И, вроде как, на полном серьезе говорил. Русским языком. Но повторить, да еще на трезвую голову… Всего-то и запомнилось: «…фильтруй не только базар, Леха, но и мысли, ибо они…» Может, он прав, и мне лучше какой прикол сейчас вспомнить, а не ужасы минувших дней? Чего-нибудь по-настоящему смешное. Что не только под водочку и селедочку идет.

Блин, как на зло, ничего веселого не вспоминается. Одна лобудень в голове вертится. А ведь было же, было! И в институте, и в армии, и в больнице. Даже просто так, по жизни, и то бывало. Много всего, а вспомнилась почему-то толстая баба в трамвае. Ей сиденье неудобное попалось. С болтом. Мы такие «сексуальным стулом» называли. Так она всю дорогу ерзала и бурчала. Мол, о людях совсем не заботятся, болт, мол, с краю. Но так и не встала. А я так и не понял, чего она возмущалась: того, что болт или того, что с краю. Мальком был, не додумался спросить. Хотя, спроси, обозвала б как-нибудь. Наверняка. У нас народ простой, редко говорит стихами. И добрый – не сразу бьет, сначала ругает. Но, ясное дело, не без странностей. А у кого их нет? И за границей есть, и у нас. Только там каждую странность лелеют, как редкий цветок, ходят с ней к психиатру, хвалятся перед знакомыми и мемуары пишут. У нас же на все странности ложат болт на сорок шесть, с левой резьбой, и живут себе. А кому не нравится – им же хуже.

Ну, бабы они все странные. Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь. Взять хотя бы моих бывших – Ларку с Натахой. Обе классные девахи, даже похожи немного, одинаковый возраст и образование, но характеры!… Как день и ночь. Летний день и зимняя ночь. Ларка без сотни баксов из дому не выйдет – голой, босой и нищей себя чувствует. А Натка с десяткой в кармане – самая богатая и счастливая во всем городе. А может, и во всем мире. Это про нее Рустам придумал: Наталы, Наталы, Наталы, Всо работаэш ты за рублы.

Ты хады у кабак до мэнэ – Палучат будэш толко у.э.

Всякий раз пел, как ее видел. А Натаха смеялась: «Рустик, из меня такая же стриптизерша, как из тебя воспитатель детского сада». И заходила в бар «У Рустама» раз или два в месяц. А для Ларки это дорого, хоть получает в «зеленых» столько, сколько Натаха в «деревянных». И все равно ноет: «мало», и занимает у Натахи на такси. А та дает. И довольна своей работой, зарплатой и жизнью.

Такая вот необъяснимая причуда психики. У обоих.

А, может, и у меня Сижу вот, делаю из чистого листа грязный. Словно мне заняться больше нечем.

Санут-то уже ушел.

Пора бросать это глупое дело и греть постель. Меня же Марла ждет!

Я еще не рассказывал о ней? Значит, расскажу. Если будет настроение. И если мне голову не откусят этой ночью. За опоздание.

Марла ростом с меня. Или Аду Абрамовну. Только раза в полтора тоньше ее. Аккурат, мой любимый размер. И волосы такие же – черные, блестящие, только короче. В общем, баба что надо. А голос!… Низкий, грудной. Напоминает мурлыканье кошки. Большой, полосатой и настолько сытой, что лень ей открыть глаз или дернуть лапой. Но подойти, погладить кису – тут нужна смелость. И ловкость исключительная. Или глупость. Тоже исключительная. Пришлось мне как-то иметь дело с таким смелым – если ловкости нет, решетка вряд ли поможет – спас ему три пальца из пяти. По кусочкам, можно сказать, собрал. А он недовольным остался. Требовал и те два, что тигр проглотить успел. Но промывать зверю желудок… Да и вряд ли б это помогло. Часа три прошло после контакта. Не меньше.

Вот и Марла из той же породы. Крупнохищной. Такую бабу не удивишь силой или деньгами, с такой разговаривать надо. День разговаривать, два и при этом никакого намека на интим. Поговорил и ушел, опять поговорил и опять ушел – тогда она сама придет. Проверенный метод. Всегда срабатывал. С такими. Сработал и в этот раз. Даже раньше, чем я думал.

Только потом я узнал, что баба она скромная: ничего ни у кого не просит – сама берет то, чего ей надо. И никогда никого не уговаривает – не любит она много болтать. Свести бы ее с Меченым, так дети вообще без языка родятся.