— А шофер? — спросила Кайса, беря полковника под руку и прижимаясь щекой к его плечу с жестким погоном.

— Никуда он не денется… Пошли в дом!.. Юсси Пеккала подхватил ведра, шагнул в дверь.

— Свари кофе, — попросил он.

— Конечно, — ответила Кайса.

Полковник сел за стол, свернул цигарку из махорки.

— А эти, — сказал он, — которых я арестовал, все еще молчат… не хотят говорить, куда прятали оружие…

— Ох, Юсси, мой дорогой Юсси, — подошла к нему Кайса и, взяв его за голову, прижала к своей груди. — Что-то еще будет!.. Непонятно мне все, что творится… Страшно!..

— Брось, — рассмеялся Пеккала, освобождаясь от ее объятий и щелкая зажигалкой. — Война скоро кончится…

— Ты думаешь?..

Отчетливая дробь пулеметной очереди донеслась с улицы. Пеккала выглянул в окно: броневик, вздымая пыль, несся вдоль поселка, поливая солдат пулями…

— Ах!.. — вскрикнул полковник и выбежал из дому.

Кайса видела, как он вырвал у вянрикки Таммилехто гранату, бросился наперерез броневику. Но едва полковник успел швырнуть ее под колеса — сразу же упал, как-то неловко дернувшись всем телом. Потом, встав на корточки и пытаясь подняться на ноги, пополз к забору…

— Юсси!.. Юсси!.. — несколько раз повторила Кайса и, выбежав из дому, увидела полковника уже прислонившегося к забору, он стоял и командовал:

— Где, черт возьми, мотоциклисты?.. Закидайте гранатами!.. Таммилехто, слышишь?..

— Юсси, что с тобой? — крикнула Кайса, подбегая.

— Плечо, — сказал полковник, — плечо…

Броневик уже пылил в конце поселка, потом с разгона врезался в шлагбаум, и Кайса, подхватив полковника, выругалась в сторону Таммилехто:

— Ты что… сам не мог?.. Мальчишка!..

Через несколько минут, пристыженный и робкий, вянрикки пришел в дом полковника, сказал:

— Херра эвэрсти, ушли они… Завяз броневик в болоте, а эти успели вылезти из него и ушли…

— Убитые есть? — спросил Пеккала, смотря, как Кайса перевязывает ему рану.

— Восемь раненых, — ответил вянрикки.

Кайса всхлипнула. Полковник, лежа на постели, сказал:

— Брось хныкать!.. Через неделю затянется…

— Это была глубокая разведка, — вслух подумал вянрикки..

— Ну и черт с ними! — сказал Пеккала. — Кайса, у тебя кофе готов?..

— Готов, — ответила Кайса, вытирая слезы.

— Так чего же ты? — сказал полковник. — Если готов — подавай, я хочу кофе… Да и вянрикки не откажется…

— Спасибо, херра эвэрсти, — поблагодарил Таммилехто. — Я не откажусь…

Море и берег

Заунывные причитания ветра, скрип шпангоутов, монотонное гудение турбин, и над всем этим, словно непроницаемый колпак, черная осенняя ночь.

Открытый океан…

В кубриках и каютах полумрак; горят синие лампы, слышно неровное дыхание усталых людей да тяжкий грохот волн за бортом. Все это привычно, размеренно, сурово, и от этого никуда не уйдешь, — война.

Через каждые два часа в духоту отсеков эсминца врывается через репродуктор голос командира:

— Такой-то смене заступить на вахту! — и после паузы: — Ветер и шторм усиливаются. Леера в районе торпедных аппаратов срублены. По верхней палубе ходить осторожней…

Оживают кубрики. Матросы собираются к люкам, ныряют в них, один за другим взлетают по трапам и — помнят: «По верхней палубе ходить осторожней». Вот она, стылая громада воды: подошла, нависла, разбилась — ух, ты! — держись, матросы!..

Хватаясь руками за обледенелые поручни, Пеклеванный лезет уже по четвертому трапу. Еще один — и мостик. Здесь качает сильнее, ветер опрокидывает навзничь, потоки воды сшибаются, перекатываются под ногами. Но лейтенант знает: пусть тяжело, холодно, но, черт возьми, он любит стоять на возвышении вахтенного офицера и смотреть вперед — туда, где разбиваются кораблем водяные ухабы.

— На румбе?.. Так держать…

Бекетов ходит с одного крыла мостика на другой, по-извозчичьи хлопает рукавицами, сшитыми из серых волчьих лапок.

— Эх-эх, — крякает он, и вестовому, который принес ему кофе, говорит дружески: — Спасибо, Андрюша!

Потом, возвращая стакан и осматривая горизонт, весело кричит рассыльному:

— Будите штурмана!.. Кажется, вон там прояснило и показались звезды, — пусть определится.

Приходит штурман, обрадованно и торопливо протирает линзы секстанта.

— Вега и Сириус, — опытным глазом определяет он и ловит отражение звезд на темные, словно закопченные, стекла оптики. — Сейчас, — бормочет под нос, — поймаю…