Шрифт:
Трубка погасла. Должно быть, в ней кончился табак. Мегрэ высыпал пепел на ковер и, спрятав трубку в карман, оставил мисс Марпл наедине с ней самой.
Глава 41.
Оскал гориллы
Марлоу и Мейсон сидели в гостиной. Благодаря стараниям Марлоу, никогда не устававшему разливать спиртное, оба были изрядно пьяны.
— Филип, мне удается добывать себе средства к существованию делать деньги только потому, что я немного разбираюсь в законах и в человеческой природе, — мотая взлохмаченной головой, говорил Мейсон. — Мне приходиться выступать перед судом присяжных, я занимаюсь перекрестным допросом свидетелей, я просто обязан знать о человеческой природе намного больше, чем средний человек.
— Ах ты, пьяный кролик, — умилялся, глядя на него Марлоу.
— А человек, Филип, это не сардина в салате! — Мейсон высоко потряс над головою вилкой с куском рыбы. — Человек — это больше, это гораздо больше!
— Мяса в нем больше.
Мейсон осоловело посмотрел на Марлоу.
— При чем здесь мясо?
— В человеке больше мяса, чем в сардине, Перри. Разве нет?
— Да, тут ты прав, — поразмыслив, согласился адвокат. — Даже такая вонючка, как заместитель окружного прокурора, не стал бы с этим спорить… — в следующую секунду адвокат потерял мысль, но взгляд его нашел наполненную до краев рюмку. — Мда… за что пьем?
— За сардинок!
Они чокнулись и опрокинули по рюмке.
Перед тем, как оставить их наедине, дворецкий разжег камин, и теперь в помещении было жарко. Мейсон ослабил узел галстука.
— Однажды… но только об этом никому, Филип…
— Могила, Перри.
— Я как-то забрался на чужую виллу… Не буду скрывать, я люблю иногда полазить по чужим виллам… в интересах дела, разумеется.
— Ну, разумеется, — кивнул Марлоу. — Профессиональное любопытство.
— Да. Но в тот раз, кажется, меня пригласили. Клиент, клиентка — не помню…
— И не важно.
— Да. Подхожу к двери, нажимаю звонок — не звенит. Я сразу сообразил: что-то стряслось. Дернул за ручку, а дверь не заперта!
— Вот это да! Только зачем ты мне на ночь такие кошмары рассказываешь?
— Нет, погоди, Филип, до ночи еще далеко… Захожу в дом, вокруг — обезьяны в клетках. Иду дальше, по коридорам… Заглянул в одну из комнат — а там мужчина валяется, и из спины у него торчит… кухонный нож!
— Душераздирающая сцена. Я бы, задыхаясь, упал на пол.
— А я, представь себе, даже не вздрогнул. Привычка! — Мейсон выудил из кармана портсигар и сунул в рот сигарету. Марлоу тут же протянул ему зажигалку, и адвокат, сложив ладони лодочкой, прикурил. — И вдруг, Филип, дверь срывается с петель, и ко мне бросается горилла. Страшная, лохматая горилла, Филип! И тогда я… — Мейсон вытаращил глаза, вспоминая те ужасные события, — я как закричу на нее: «Ты чего сюда пришла? А ну убирайся вон — тварь! животное! обезьяна! а не то я тебя е… я тебе как полицию сейчас вызову!»
— Молодец, Перри, не растерялся!
— А она мне вдруг в ответ: «Сам проваливай пока цел, адвокатишка несчастный!» И процедила так, главное, по слогам: «ад-во-ка-тиш-ка». Это она мне-то — адвокату суперкласса! Каково мне было стерпеть такое хамство, а? Я от прокурора таких слов никогда не слышал, не говоря уже о судье. А, а тут стоит передо мной какая-то тривиальная горилла и рожи мне корчит. Расстроился Рассвирепел я тогда ужасно и как вдарю ей со всего размаха кулаком под ребра, а потом — коленом по носу. Она так по лестнице и покатилась…
— Да ты… ты просто Тарзан после этого! — воскликнул Марлоу.
Мейсон с самодовольной улыбкой откинулся в кресле.
— Ты не поверишь, Филип, но лежала она потом там, внизу: голова отдельно, руки, ноги отдельно, туловище — тоже отдельно. Короче, вся на части развалилась! Представляешь картину?
— Угу. — Марлоу хотел вытащить из кармана пачку «кэмел», но руки не слушались.
— Ну а я, как увидел такое дело, в окно вылез и домой пошел. Мне уже было не до клиентов, знаешь ли… — Мейсон, выпустив изо рта дым, взмахнул в воздухе сигаретой. — Вот такая история, Филип.
— Да-а, бывает. Чудеса да и только! — Марлоу, пошатываясь, выбрался из-за стола. — После такой истории, Перри, мне нужно срочно отлучиться. Я скоро вернусь, — и, описав по комнате крутую спираль, он вышел в коридор.
Взволнованный от нахлынувших воспоминаний, Мейсон стал размышлять, налить ли себе еще или, пожалуй что, хватит. Раздумья затянулись почти на полчаса, но, когда, в конце концов, он сделал выбор в пользу желудка, то не успел даже притронуться к бутылке.
Дверь с грохотом распахнулась, и Мейсон обомлел: в дверном проеме замерла, уставившись на него возникла, огромная горилла. Горилла с вытаращенными глазами и застывшим оскалом.
Адвокат тотчас протрезвел. Так вот о какой горилле обезьяне говорил вчера Дюпен! Она сбежала из зоопарка и теперь вернулась домой!
Мейсон пригляделся: острой бритвы при ней как будто бы не было. Но и безоружная, горилла представляла собой несомненную угрозу всему живому.
Мейсон медленно привстал. Колени предательски дрожали. Он слышал звук своего собственного сердца и видел, что горилла самым внимательным образом следит за каждым его движением.
— Подожди минутку, малыш, — забормотал Мейсон. — Ты, главное, не волнуйся. Спокойно, спокойно!