У нее свело живот от его пронизывающего взгляда.

— Я сказал, что мы остановимся здесь.

— Да, конечно, — выдавила из себя Энни.

Он отступил на шаг и сердито бросил:

— Пойду соберу хворост.

Глядя ему вслед, Энни покачала головой и попыталась сосредоточиться. Сэм вел себя очень странно. После того как он спас рысенка, она прониклась к нему еще большей симпатией, чувствуя то же самое и с его стороны. Однако он почти не разговаривал с ней в течение всего дня, хотя было совершенно очевидно, что их влекло друг к другу.

Разложив костер, Сэм сел на валун и стал следить за каждым ее движением.

Энни смущенно кашлянула.

— Если ты не возражаешь, я искупаюсь.

— Сначала подойди сюда.

Его хрипловатый голос еще больше взволновал Энни. Она осторожно приблизилась. Он выбросил вперед руку — длинную и быструю, как змея, — и усадил ее к себе на колени.

— Сэм!

— Погоди! Я хочу тебя кое о чем спросить.

— Я тебя слушаю.

Он взял ее подбородок в свою большую ладонь.

— Сейчас.

Сердце так громко стучало в груди Энни, что она едва различала его слова. Сэм говорил тоном человека, который твердо решил получить свое. Она хотела возмутиться, но он завладел ее губами в страстном поцелуе, и протест превратился в блаженный стон. Она ощутила своими ягодицами его твердую мужскую плоть, и тело ее обмякло.

— Сэм, — проговорила она дрожащим голосом, — кажется, ты сказал, что не будешь этого делать…

— Почему ты так себя ведешь, Энни?

— Как?

— Я весь день мучился над этим вопросом, — продолжал он с чувством. — Помогая детям, я совершенно забыл об осторожности. Почему ты не сбежала? Черт возьми, ведь в твоем распоряжении были обе наши лошади и моя винтовка! Ты могла сделать все, что угодно!

Энни резко вскочила с колен Сэма, задетая его словами.

— Все, что угодно? Сейчас ты опять заговоришь про подлый удар ножом в спину?

Он усмехнулся:

— О чем ты говоришь!

— Ты думаешь, я могла застрелить тебя на глазах у баптистского священника, его жены и четверых ребятишек?

К ее удивлению и досаде, Сэм вдруг рассмеялся.

— О Боже, какая же ты хорошенькая, когда сердишься! Энни растерянно уставилась на него.

— Что? Как ты можешь говорить такие вещи в самый разгар спора? При чем здесь моя внешность?

«При всем», — подумал Сэм, но вслух ничего не сказал, восхищенно глядя в ее сверкающие голубые глаза и на соблазнительно вздымающуюся грудь.

— Нет, я не думаю, что ты могла бы меня застрелить, — заверил он. — Но у тебя было явное преимущество. Так все-таки почему ты не убежала?

Энни посмотрела прямо ему в глаза.

— Считай, что я просто сумасшедшая.

— Это я скоро свихнусь из-за тебя. Она улыбнулась.

— Чему ты радуешься? Энни судорожно вздохнула.

— Может быть, когда ты свихнешься, ты меня отпустишь.

Сэм встал и подошел к ней.

— И не надейся!

Его близость волновала. Энни отвела глаза и закусила дрожащую нижнюю губу.

— Да, ты прав. Твой долг — отправить меня на казнь. Сэм приподнял ее подбородок.

— Признаюсь, мне не слишком хочется увидеть такой результат.

Энни чуть не подпрыгнула.

— Что ты хочешь этим сказать, Сэм? Ты меня совсем запутал.

— А ты запутала меня! Ты ведешь себя не как преступница. И в то же время хочешь, чтобы я поверил в какой-то вздор.

Энни с трудом сдержала колкий ответ.

— Мне понятна твоя растерянность, Сэм. Я и сама растерянна.

Он улыбнулся и ласково провел пальцем по ее губам.

— Неужели?

Она вдруг отпрянула.

— Я, пожалуй… пойду искупаюсь. Этот ручей выглядит весьма заманчиво.

«А ты выглядишь еще заманчивей», — думал Сэм, следя за ее покачивающимися бедрами и изящными округлостями, подсвеченными заходящим солнцем. Да, черт возьми, он растерян, и еще как! Да и внутренний голос только сбивает с толку: то призывает его выполнять свою работу, а то — овладеть этой женщиной и подарить ей шестерых (или восьмерых!) детей. Чтобы не наделать глупостей, надо немедленно успокоиться!