— Вот и погибли бедные животные! — произнес Торин. — Ничто не ускользнет от Смауга, стоит только попасться ему на глаза. Здесь мы очутились, и здесь должны остаться, если только кто-нибудь не вздумает пройти пешком все эти долгие мили до реки, по открытому месту, когда Смауг настороже.

Это была неприятная мысль. Они забрались глубже в туннель и лежали, дрожа, хотя там было жарко и душно, и пролежали так, пока в щель двери не проглянул бледный рассвет. Всю ночь они то и дело слышали, как шум от Драконова полета приближается, потом затихает, — Смауг рыскал в воздухе вокруг всей Горы.

Увидев пони и следы стоянки, он догадался, что от реки и озера появились Люди и поднялись по склону Горы из той долины, где он нашел пони; но дверь ускользнула от его ищущего взгляда, а маленькая, глубокая лощинка защитила ее от его самого свирепого пламени. Долго и тщетно он рыскал, пока рассвет не охладил его гнева, и он вернулся в свое золотое логово, чтобы уснуть и набраться новых сил. Он не забудет и не простит вора даже через тысячу лет, но он был готов ждать. Медленно, бесшумно вполз он в свою пещеру и полузакрыл глаза.

Когда настало утро, страхи Карликов уменьшились. Они поняли, что опасности такого рода неизбежны, когда имеешь дело с подобным хранителем, и что нет смысла сразу отказываться от своей цели. Не могли они и уйти отсюда, как правильно заметил Торин. Их пони исчезли или убиты, и им придется ждать некоторое время, пока Смауг ослабит свою бдительность достаточно, чтобы они отважились на долгий пеший путь. К счастью, из их запасов уцелело довольно, чтобы обеспечить их на некоторое время.

Они долго обсуждали, что делать дальше и не могли придумать никакого способа избавиться от Смауга, — это всегда было слабым местом в их планах, как любил подчеркивать Бильбо. Потом — как всегда бывает с теми, кто окончательно запутался — они начали сердиться на Хоббита и упрекать его даже в том, что сначала им так понравилось: в том, что он похитил чашу и вызвал у Смауга такой гаев.

— А как вы думаете, что еще должен был бы сделать вор? — гневно спросил Бильбо. — Я договаривался не убивать Драконов, — это дело воинов, — а украсть сокровище. Я и начал это, как мог лучше. Уж не ожидали ли вы, что я прибегу к вам со всеми богатствами Трора на плечах? Если тут и нужно кому-нибудь поворчать, то, мне кажется, я тоже мог бы сказать словечко. Вам нужно было привести сюда пятьсот воров, а не одного. Я уверен, что ваш дед достоин всякого уважения, но вы не можете сказать, что когда-нибудь давали мне ясное понятие о его огромном богатстве. Мне бы понадобились сотни лет, чтобы перетащить его сюда, будь я даже в пятьдесят раз сильнее, а Смауг — кротким, как ягненок.

Тогда Карлики стали просить у него прощения.

— Что мы, по вашему мнению, должны сделать? — вежливо спросил Торин.

— Если вы говорите о том, чтобы унести сокровище, то я сейчас ничего не могу придумать. Это, разумеется, целиком зависит от какого-нибудь нового оборота дел и от того, избавимся ли мы от Смауга. Уничтожать Драконов — не мое дело, но я постараюсь подумать и об этом. Лично у меня нет никакой надежды, и мне хотелось бы только быть уже дома.

— Сейчас об этом некогда думать. Что мы должны сделать сегодня, сейчас?

— Что ж, если вы действительно хотите знать мое мнение, то я скажу, что мы можем только сидеть на месте. Днем мы, конечно, сможем выползти наружу, чтобы подышать воздухом. Может быть, вскоре один или двое из нас смогут пробраться к реке, где склад, и пополнить наши запасы. Но по ночам все мы непременно должны быть в туннеле.

«Теперь я хочу предложить вам вот что. У меня есть мое кольцо, и я спущусь вниз нынче же днем, — вероятно, Смауг тогда отдыхает, — и посмотрю, как дела. Может быть, что-нибудь изменится. „У каждого Дракона есть свое слабое место“, — так говорил мой отец, хотя — я уверен — не по личному своему опыту.

Разумеется, Карлики с радостью согласились. Они уже научились уважать Бильбо, а теперь он стал их настоящим вождем. У него начали проявляться свои собственные соображения и планы. В середине дня он приготовился к новому походу в недра Горы. Правда, это ему было не совсем по душе, и хорошо только то, что он более или менее знал, что ему предстоит. Но если бы он был знаком с Драконами лучше и знал их коварство, то, вероятно, больше бы боялся и меньше надеялся застать Смауга спящим.

Солнце сияло, когда он отправился, но в туннеле было темно, как в полночь. Свет из двери, почти закрытой за ним, вскоре погас, когда он углубился в туннель. Он двигался так бесшумно, что в этом с ним поспорил бы только дым, уносимый легким ветерком; и он не мог не гордиться собою, когда достиг нижней двери. Внизу виднелся только самый слабый отсвет.

«Старина Смауг устал и спит, — подумал он. — Он не может увидеть меня, не сможет и услышать. Смелее, Бильбо!» Но он забыл, — или никогда не слышал, — о том, какой острый нюх бывает у Драконов; не знал и о том, что они умеют во сне оставлять один глаз приоткрытым, если встревожены чем-нибудь.

Смауг казался крепко спящим, почти мертвым и темным, и выпускал, похрапывая, едва ли больше, чем струйку тонкого дыма, когда Бильбо выглянул из проема. Хоббит уже готов был шагнуть в зал, как вдруг заметил тонкий, пронзительный красный лучик под нависшим веком Смаугова левого глаза. Дракон только притворялся, что спит! Он сторожил вход в туннель! Бильбо поспешно отступил и возблагодарил судьбу за кольцо. Тут Смауг заговорил.