— Точно! — тут же вспомнил Мухин назаровскую папку.

— Что ж ты молчал, Док! — заорал я на него. — Они же всю нашу армию в сорок восемь часов кончат!

— Я не молчал. Я пытался выйти на связь, но рация не работала.

— Сейчас-то работает?

— Работает, — вздохнул Перегудов и посмотрел на свою распухшую, перебинтованную ногу.

Я торопливо схватил рацию, нажал на кнопку связи:

— Всем, кто слышит меня! Всем, кто слышит меня! Сообщите по всем медсанбатам и медчастям. Немедленно прекратите вакцинацию от гепатита! Вакцина содержит опасный вирус! — И отжал кнопку.

Сквозь шипение прорвался чей-то хриплый голос:

— Кто на связи?

Слышно было плохо — садилась батарея.

— Пастухов. Бывший капитан спецназа Пастухов, — уточнил я: мало ли Пастуховых сейчас шляется по Чечне! И спросил в свою очередь: — Кто на связи?

— На связи «воздушный извозчик». Идем к вам. Уточните ваши координаты.

— «Извозчик», «извозчик», вы поняли мою информацию? Немедленно доведите ее до медиков!

— Понял, понял, не суетись, Пастухов.

Я уточнил координаты и выключил рацию, чтобы батарея не села окончательно.

— Ну, мужики, теперь все в порядке, — улыбнулся я своей команде.

— Если это можно назвать порядком… — вздохнул Док.

Не узнавал я Перегудова, странный он какой-то стал. То ли на него так чеченский плен подействовал, то ли ранение… Про то, что он убил девушку-чеченку, я узнал много позже…

Наконец на горизонте показалось звено транспортных вертушек. Я вышел на дорогу и начал размахивать руками, чтобы привлечь внимание пилотов. Обычно в таких случаях применяются дымовые шашки. Во-первых, вертолетчик по дыму определяет, где свои, а где противник, во-вторых, ему обозначают место посадки. Но дымов у нас не было.

Меня заметили. Один вертолет начал снижаться, другой принялся кружить над дорогой.

От винтов поднялась пыль, запорошившая глаза. Мы подхватили Дока под руки и потащили к вертолету. Едва мы все заскочили внутрь, как вертушка начала быстро набирать высоту.

— Кто Пастухов? — крикнул пилот, сняв наушники и оборачиваясь к нам.

— Я Пастухов.

— Молодец! Это твои люди?

— Так точно. Мои.

Пилот кивнул и отвернулся. Он снова надел наушники и что-то произнес в микрофон, но я не слышал что.

Странно, зачем ему уточнять, кто из нас Пастухов?

Прокурор Сержио Адамо поднимался по широкой лестнице на второй этаж. Консьержка презрительно смотрела ему в спину. Он чувствовал этот взгляд, но не оборачивался.

Дверь прокурору открыла незнакомая синьора.

— Я…

— Да-да, я знаю, добрый вечер, — сказал синьор.

— Добрый вечер.

— Проходите, пожалуйста.

Дама провела прокурора в гостиную. Тут собралось все семейство Бернарди. Родители, тетки, дяди, кузины и кузены, приехали даже дальние родственники из Рима и Венеции.

Прокурор скромно опустился на краешек дивана. Он не хотел, чтобы на него обращали внимание. Но синьора Бернарди тут же его заметила и призывно махнула рукой:

— Идите сюда, что вы там сидите как бедный родственник!

Прокурор послушно поднялся и подошел к матери Адриано и поцеловал ей руку:

— Мне очень жаль, что все так вышло…

— Ах, оставьте! — неожиданно резко оборвала его синьора Бернарди. — Что теперь об этом говорить! — И повернулась к гостям: — Позвольте представить вам шефа моего сына синьора Адамо.

Родственники закивали ему. И вдруг прокурор поймал на себе чей-то ненавидящий взгляд. Он повернулся и увидел молодую девушку в джинсах. Она вдруг показала прокурору язык. Сержио смутился и покраснел.

— Никаких известий из России больше не было? — спросил Адамо у синьоры Бернарди.

— Нет-нет. Все так же. Две недели назад они мне говорили, что мой мальчик был убит при попытке к бегству, теперь говорят, что он пропал без вести. Они все время говорят разное, и нельзя понять: врут они на этот раз или нет.

— Русские всегда врут, — кивнул синьор Адамо. — Я предупреждал Адриано, что Россия — это болото, стоит только сделать неосторожный шаг — и тебя засосет в трясину с головой. Но он меня не слушал!

— Да-да, в этом вы правы — он очень упрямый. Это у него от деда, который всегда поступал как считал нужным и погиб от американской пули в сорок пятом. Какое несчастье, какое несчастье! А все из-за того, что мы не смогли быстро собрать эти чертовы два миллиона! Будь они прокляты, эти деньги! — По щекам синьоры Бернарди покатились крупные слезы.