– Речь идет о мелочи, а именно о безобразной некомпетентности вашего отдела в деле Качулейна.

– Товарищ генерал... – пробормотал Масловский, пытаясь защищаться.

– Вы дали приказ ликвидировать его вместе с Черни?

– Так точно, товарищ генерал.

– Чем раньше, тем лучше. – Гранов сделал паузу, снял очки и провел ладонью по лбу. – И потом, эта история с вашей приемной Дочерью. Из-за нерасторопности ваших людей она уже наверняка в Лондоне.

– Так точно, товарищ генерал.

– Оттуда бригадный генерал Фергюсон отправит ее в Дублин, чтобы она с помощью ИРА опознала Качулейна.

– Похоже, что так, – слабым голосом подтвердил Масловский.

– В моих глазах Временная ИРА является фашистской организацией, а связь с католической церковью окончательно разоблачает ее. Татьяна Воронина предала свою страну, свою партию и свой народ.

Вы немедленно дадите в Дублин Лубову приказ ликвидировать ее вместе с Черни и Качулейном.

Он снова надел очки, взял ручку и принялся писать.

– Но, товарищ генерал, может быть... – попытался возразить охрипший Масловский.

Гранов удивленно посмотрел на него.

– У вас возникают какие-либо сложности в связи с моим указанием?

Масловский, кажется, даже несколько съежившийся под холодным взглядом шефа, отрицательно потряс головой:

– Нет, конечно нет, товарищ генерал.

Он повернулся и вышел из кабинета. Колени его заметно дрожали.

В советском посольстве в Дублине Лубов только что получил сообщение из Парижа, что Татьяне Ворониной удалось уйти. Он стоял в шифровальном зале и переваривал эту новость, когда из Москвы поступил приказ Масловского. Когда он прочитал текст, ему стало нехорошо. Лубов прошел в свой кабинет, заперся там, достал из шкафа бутылку виски и налил стакан. Выпил. Потом еще налил и выпил снова. Наконец подошел к телефону и позвонил Черни.

– Говорит Костелло (это была кличка, используемая только в особых случаях). Вы заняты?

– Не особенно, – ответил Черни.

– Нам необходимо встретиться.

– В обычном месте?

– Да, я должен поговорить с вами. Это очень важно. Кроме того, сегодня вечером мы оба должны встретиться с нашим общим другом. Лучше всего на Дан-стрит. Вы можете это организовать?

– Что-то раньше такого не бывало.

– Исключительно важно. Я же сказал. Перезвоните мне и подтвердите договоренность.

Черни был определенно озабочен. «Дан-стрит» на их языке означала заброшенный склад на набережной Сити, который он несколько лет назад арендовал от имени одной фирмы. Но дело было даже не в этом. Гораздо более смущало его то, что он, Кассен и Лубов до сих пор вместе никогда не встречались. Он долго и безуспешно пытался дозвониться Кассену на квартиру, потом набрал номер католического секретариата в Дублине. Тот тут же ответил.

– Ну, наконец-то, – сказал Черни.

– Собственно, я только что пришел, – ответил Кассен. – Есть проблемы?

– Я бы так не сказал. Скорее озабоченность. Я могу говорить прямо?

– Обычно вы так и делаете, когда пользуетесь этим телефоном.

– Позвонил наш друг Костелло. Он хочет повидаться со мной.

– В обычном месте?

– Да, но кроме того он попросил еще организовать нашу встречу втроем сегодня на Дан-стрит.

– Вот это уж действительно странно.

– Да. Мне тоже не нравится.

– Может быть, у него приказ отозвать нас? – предположил Кассен. – Он говорил что-нибудь о девушке?

– Нет. А что он должен был сказать?

– Я лишь спросил, чтобы выяснить ситуацию. Скажите ему, что на Дан-стрит встречаемся в полвосьмого. Я все организую. Черни тут же перезвонил Лубову.

– Вам в полчетвертого подойдет?

– Конечно, – ответил Лубов.

– Он спрашивал, известно ли что-нибудь о девушке из Парижа.

– Ничего, – солгал Лубов. – До встречи в полчетвертого.

Он налил еще виски, открыл верхний ящик письменного стола, вынул оттуда футляр. Внутри находился полуавтоматический пистолет системы «стечкин» и глушитель к нему. Дрожащими руками он начал навинчивать глушитель на ствол.

Гарри Кассен стоял у окна своего бюро в секретариате и смотрел на улицу. Перед тем как уйти из дома, он прослушал запись разговоров Девлина с Фергюсоном и знал, что этим вечером Татьяна прибывает в Дублин. Не может быть, чтобы Лубов не получил соответствующего сообщения из Москвы или из Парижа. Почему же тогда он ничего не сказал об этом?

Встреча же на Дан-стрит выглядела странной еще и потому, что предварительно Лубов собирался, как обычно, переговорить с Черни наедине в кинотеатре. Тут все как-то не вяжется, сказал себе Кассен, инстинкты которого были отточены годами, проведенными в подполье.