Лошадка подо мной шла ладно. Осторожно спускаясь по круто уходящей вниз дороге, я любовалась великолепными холмами, раскинувшимися пушистыми лесными волнами, уходящими к горизонту, стараясь не замечать хмурого Властителя.

– Ась, – вдруг прервал он молчание, – а что вы с Арманом в кустах делали?

– В фантики играли! – рявкнула я, вскинувшись, ожидая подобных вопросов.

Фатиа замялся, чувствуя некоторые неудобство и смущение.

– А что ты там говорила про «остаться в Данийе»?

– Фатиа, – сквозь зубы прошипела я, – ты меня позвал с собой, чтобы расспрашивать о моих далекоидущих планах?

– Ну ведь ты хотела остаться в Данийе? – осторожно поинтересовался он.

– Хотела! – буркнула я.

– Ты можешь остаться в Фатии, – пробормотал он себе под нос так тихо, что я едва расслышала его слова.

– Что? – Я обомлела.

Вот так удача! Я не могла поверить и изумленно посмотрела в лицо Фатиа. Судя по его кислому выражению, последнее предложение далось ему с огромным трудом. – Ты меня оставляешь в Фатии? – переспросила я для точности.

– Тебе выписать грамоту? – хмыкнул он.

– Выпиши, – загорелась я, радостно улыбаясь, – чтобы никто не смог меня выставить с земли данийской!

– Тебя и так не выставишь, даже если захочешь! – буркнул он еще тише и пришпорил жеребца.

– Эй! – возмутилась я, пытаясь его догнать. – Я все слышала!

Через несколько часов мы въехали на выжженную равнину. Нас окружала высохшая потрескавшаяся земля, ветер бросал в лицо пригоршни пыли и песка. Нещадно палило солнце: казавшееся совсем недавно любящим, теперь оно словно обозлилось на маленький, не защищенный от его жара кусочек земли. Я замотала голову платком и через крохотную щелку пыталась рассмотреть дорогу.

– Почему здесь пустыня? – спросила я у Властителя.

– Ворота. – Ответ был короток и ясности не вносил.

– Что – ворота?

– Из-за ворот умерла земля, ее называют Пустыня скорби. Здесь раньше протекала река. – Он указал на овраг слева от нас. – А если проехать по ее руслу, то увидишь обрыв, там был водопад.

– Да что за ворота? – потеряла я терпение.

– Вехрова! – рявкнул Фатиа. – Открой глаза, я про те ворота!

Он махнул рукой, а я стянула платок с головы и уставилась на высившуюся на горизонте огромную арку. Их мраморные облицовочные плиты, разъеденные ветрами, потускнели и стали серыми. Ворота плавились в нагретом воздухе и громоздились странным исполином, умертвившим зеленую долину и заодно себя. Казалось, стоит пересечь невидимую черту под аркой, как попадешь в другой, незнакомый, пугающий мир, где нет ни данийцев, ни вурдалаков, ни гномов, где люди забыли про магию. Я всегда считала, что где-то есть такой мир, и мне всегда было жаль маленьких глупых людишек, потерявших счастье ворожбы.

– Откуда они?

– Их построили после Тысячной битвы, сюда приходили матери, жены и сестры помолиться о своих погибших мужчинах. Никто и не думал, что ворота в Бертлау окажутся проклятием этой земли и выжгут все на десять верст вокруг. Наверное, слишком много слез здесь пролилось.

Я рассматривала приближающуюся арку, думая о своем и не слушая Властителя.

– Ась, – прервал мои мысли Фатиа.

– Чего? – Я не отрывала взгляда от памятника.

– Это символ прошлых войн, напоминание о страшных жертвах. Они нам дороги.

– И чего? – я непонимающе посмотрела в его сторону.

На смуглом лице Фатиа выступили красные пятна солнечных ожогов, лоб блестел от пота, даже черные волосы стали влажными.

– Пообещай, что не тронешь их. – Он безуспешно сдерживал улыбку.

– Чего? – Я выразительно моргнула.

– Я говорю, не надо, как с Домом Ненэлии.

– Да иди ты! – обиделась я и демонстративно отвернулась. Весь остаток пути, пока мы не проехали Пустыню скорби и не въехали в Бертлау, я молчала.

Провинция начиналась совершенно неожиданно, словно кто-то на земле прочертил невидимую линию, и от нее выросла свежая зеленая травка, тоненькие деревца, жидкий кустарник. Мы поднялись на холм, на котором кое-где еще виднелись проплешины из красной обожженной земли, венчал его огромный столетний дуб. В корявых ветвях, закаленных ветрами, чувствовалась скрытая сила старого, но все еще сильного сказочного великана. Мы остановились рядом с его толстым, почти черным стволом, глубоко вросшим в землю корнями.

Внизу, в долине, я увидела картинку из своего далекого, почти забытого детства. Цветной рисунок в большой книге, единственном мамином наследстве, которую я сначала не могла прочитать, а потом так и не сподобилась. Заходящее огромное солнце окрашивало в красно-оранжевый цвет окружающие город сады с ровными рядами плодовых деревьев, белые домики с соломенными и черепичными крышами, извилистые дороги, узкую речушку ярко-голубого цвета, блестевшую вдалеке тонкой полоской. В моих расширенных от волнения глазах стояли слезы, руки тряслись, я видела это уже тысячи раз за всю свою жизнь и впервые наяву.