– Вернулись! – растянул он губы в приветственной улыбке и снова глубоко затянулся. – Аська, чего невеселая?

– Будешь тут веселой, – промычала я, усаживаясь за стол.

Петушков подмигнул мне и расхохотался.

– Наша Аська всю Ненэлию на уши поставила. – Он пожал гному протянутую руку и продолжил: – Храм разрушила. – Ваня начал загибать пальцы, смакуя каждое слово, словно глоток дорогого коньяка. – Дом Властителя спалила, медаль свою золотую потеряла.

Я посерела. Медальку действительно было жалко. При сборах я так и не вспомнила, где оставила ее в пьяном угаре.

Гном округлил глаза и протянул:

– Вехрова, дай пожму руку. Такого урона Ненэлии даже ураганы не причиняли. – Он шутовски схватился за мою горячую ладошку и начал трясти с таким энтузиазмом, словно хотел оторвать.

– Ваня, – накинулась я на Петушкова, вырываясь, – сам хорош. Между прочим, храм вместе рушили, а бесконяга – так вообще на твоей совести!

Я развернулась, подхватила дорожную котомку и поплелась в свою комнату.

– Это почему на моей совести? – донесся с веранды возмущенный вопль Петушкова.

– А кто визжал: «Прибавь скорости, прибавь скорости?» – заорала я в ответ уже из кухни.

Не успела я наконец с грохотом захлопнуть за собой дверь спальни и закрыться на засов, как завопила она, моя давно заснувшая совесть. Я так долго ее не слышала, что даже удивилась нечаянному возвращению. Волна стыда накрыла меня с головой, сердце жалобно сжалось: «Нет, ну спалить Дом Властителя Армана даже для меня слишком!»

От душевных мук, перевернувших все мысли, я совсем сникла. Когда самобичевание достигло своего апогея, я приняла волевое решение немедленно собрать вещи и вернуться в Словению в гордом одиночестве, дав расписку Магистру Леониду, что сразу же по прибытии явлюсь в Совет накладывать печать на силу. И тут в мою запертую от посетителей обитель забарабанил Арвиль Фатиа.

От злости я сцепила зубы, уселась в кресло и постаралась игнорировать его крики. А орал он красноречиво и, очевидно, мечтал о разговоре по душам.

– Ася! Не глупи! – уговаривал он меня. – Один сожженный дом еще не повод хоронить себя в четырех стенах!

– Вехрова, он прав! – услышала я трубный голос Сергия.

– Исчезните оба! – крикнула я, насупившись.

– Открой, Вехрова! – присоединился к общему хору Петушков.

– Уйдите! Дайте мне спокойно жить! – Я совсем не злилась, а просто для устрашения схватила пустой ночной горшок и запустила в дверь. Он с грохотом ударился о деревянную поверхность, жалобно тренькнул об пол и покатился под стол. Я удовлетворенно кивнула: именно так, по моему мнению, должна была проходить женская истерика – с криками и битьем небьющихся предметов. Голоса стихли, я на цыпочках подошла к двери и прислонила ухо, пытаясь понять, убрались ли они восвояси.

– Храм восстановят, только не переживай так! – через мгновение прямо мне в ухо через дверь заголосил Властитель, от неожиданности я отпрянула. – Поехали со мной в Бертлау! – продолжал он. – Анук там, он по тебе очень соскучился!

– А еще в Бертлау есть огромный фонтан, разрушишь его, сразу полегчает! – снова услышала я Ванин голос.

Фонтан?! Я сдалась и резко открыла дверь. Арвиль, прислонившийся к ней спиной и непрерывно колотящий подкованным каблуком, ввалился мешком в комнату. Стараясь удержать равновесие, он схватился за мою руку. Рубаха треснула по шву, рукав был оторван.

– Фатиа! – Я выдернула из его рук оторванный клок и попыталась приладить его на место. – Ты не Властитель, ты, извини за грубость, осел! – плюнула я.

Иван, который с любопытством заглянул в комнату, заявил:

– Зато он не сжигает Дома Властителя!

– Было бы странно, если бы он разрушил собственное жилище! – взвилась я и резко захлопнула дверь, услышав глухой стон Петушкова от удара по пальцам.

– Когда мы едем? – нахмурилась я, глядя в ухмыляющееся лицо Властителя.

– Завтра, – ухмылка стала еще шире. – Ты, когда злишься, такая чудная, как хохлатая полосатка в стольноградском зоопарке!

Я так злобно зарычала, что он быстро выскочил в коридор.

С ума сойти! Сравнить меня с голозадой хвостатой обезьяной!

Бертлау в Данийе считали провинцией, а к ее жителям относились с высокомерным предубеждением городской кокетки к ухаживающему за ней сельскому увальню. Бертлау была маленьким самобытным мирком, сплоченным и замкнутым.

Именно жители этих мест нашли пустующие земли на самом юге Словении и основали здесь первый данийский город. Они никогда не участвовали в битвах, предпочитая войне земледелие, безоговорочно признали опасного соседа – Фатию и неспокойный торговый город Перекресток Семи Путей.

Самая южная территория Данийи, Бертлау, кормилась за счет продажи апельсинов и мандаринов. Ароматные оранжевые кругляшки считались дорогущим деликатесом. В своей жизни я только один раз пробовала их маленькие дольки, мягкие полумесяцы, с сочной кисло-сладкой мякотью, – до сих пор при воспоминании об этом у меня начинают течь слюнки.

Путь до провинции занимал половину дня, мы выехали ранним утром и рассчитывали не спеша прибыть туда ближе к вечеру.

Дорога извилистой лентой сбегала с высокого зеленого холма, виляла и пряталась в маленьком еловом лесочке. Солнце только вставало, озаряя мир теплыми золотыми лучами, разгоняя последние тонкие, едва заметные хлопья тумана. Оно спешило согреть землю своим ласковым и нежным теплом, чтобы вновь заголосили звонкие птицы, проснулись бойкие лесные звери, раскрыли бутоны разноцветные полевые цветы.