— В свое время мы рассчитываем на три судна, милорд, но сейчас Эйка перекрыли морские пути на север. Как вы заметили, надо двигаться не спеша. Здесь мы с дочерьми работаем на ткацких, станках. Со временем мы надеемся увеличить число рабочих на ферме. Моя дочь Агнес обручена с купеческим сыном из Медемалахи. Он опытный моряк и возьмет на себя управление третьим судном, если Господь и Владычица благословят это начинание.

— Но Агнес еще слишком мала для замужества! — испугался Алан.

Лавастин отмахнулся от мухи и вошел в ткацкую мастерскую.

— А сколько лет дочери?

— Ей сейчас двенадцать, милорд. Ее жених в следующем году приедет к нам, но замуж она выйдет лишь в пятнадцать, может быть в шестнадцать. — Она обращалась исключительно к графу Лавастину, как будто не замечая Алана. — Мы прикупили коров и собираемся продавать сыр. Через некоторое время надеемся нанять постоянного кузнеца. Сейчас к нам два раза в неделю приезжает кузнец из Осны.

Они вошли в дом, где женщины и девушки накрывали на стол. У порога Алан увидел некрашеный деревянный щит, шлем и копье.

— Моего старшего сына Жульена мы отправляем на службу к новой герцогине в Варингию.

Алана они хотели отдать Церкви, хотя он страстно стремился в солдаты. Юноша почувствовал укол ревности. Никто не обращал на него внимания. Конечно, Жульен — другое дело: он законный сын тети Бел. Старший сын. И сейчас у них есть средства для его снаряжения. Они сделали для Алана все, что могли. Они же не знали, кто он в действительности, ведь так? Тетя Бел принялась строить планы на брак своих детей и родственников. К крайнему неудовольствию Алана, граф Лавастин с интересом слушал ее, спрашивал и даже давал советы. Он разговаривал с тетей Бел так же уважительно, как и со своей управляющей Дуодой, которой настолько доверял, что почти не вмешивался в хозяйственные дела.

— Дел у нас сейчас стало столько, что мы пригласили из Салии сестру Коринтию, чтобы вести переписку и счета. Мы надеемся посвятить Церкви дочь Жульена Бланш и сделаем за нее взнос. Сестра Коринтия научит ее грамоте.

Маленькая Бланш была внебрачным ребенком. Хотя Жульен и его возлюбленная объявили о своем намерении вступить в брак, молодая женщина умерла вскоре после родов.

— Вы разумно распорядились средствами, — сказал граф Лавастин. Он явно остался доволен увиденным. Но Алан сердился. Он чувствовал, что его использовали: вырастили, чтобы затем выгодно продать графу.

Тетя Бел взглянула на Алана и отвела глаза. Ее лицо стало серьезным.

— Не могу сказать, что мы на это рассчитывали, милорд, — ответила она, как будто догадывалась о мыслях Алана. Ему стало стыдно. — Но ведь в Священных Стихах сказано: «Будете питаться плодами собственных трудов…»

— «…Снизойдет на вас счастье и процветание», — продолжила сестра Коринтия, пользуясь случаем продемонстрировать свое знание Священных Стихов. — «Дочери ваши будут как тяжелая от гроздьев лоза виноградная, сыновья ваши будут как полные снопы пшеницы. На хранительницу огня, каждый день возжигающую от своего очага свечу в память Покоев Света, снизойдет эта благодать во все дни ее, и будет она жить, чтобы увидеть детей своих детей».

— Прошу, государь мой граф. — Тетя Бел указала на единственное у стола кресло. Все остальные расположились на скамьях. — Не изволите ли присесть? — Она повернулась к Алану с тем же почтительным жестом: — И вас прошу, милорд.

— Тетя Бел, — начал он, стараясь избегнуть этих формальностей.

— Нет, милорд. — (Он, конечно, не стал бы спорить с ней ни раньше, ни теперь.) — Вы сын графа, вам соответствующее и обхождение полагается. «Бог делает богатых и делает бедных, Он низвергает и возносит».

— Слова пророка Ханны, — подтвердила священница. Тетя Бел повернулась к Лавастину:

— Я пошлю сына за вашими людьми, милорд.

— Я схожу, — сказал Алан, хотя знал, что без разрешения отца этого делать не следовало. Но иначе ему не удастся поговорить с Генри. Генри не будет есть с ними. Никто из семьи не сядет с ними за стол.

В комнату начали заходить солдаты, в дверях стало тесно.

— Алан! — произнес Лавастин.

Но юноша сделал вид, что не услышал.

Жульен и Генри еще не закончили работу. Увидев приближающегося Алана, Генри выпрямился и жестом отослал Жульена.

Алан остановился возле него. Здесь, за пределами Оспы, даже пахло иначе. Там его даже в церкви постоянно преследовал навязчивый запах рыбы. В общинном доме одновременно пахло рыбой, дымом, потом, пылью жерновов, влажной шерстью, сушеными травами, кислым молоком, прогорклым маслом и свечным воском. Здесь существовали отдельные помещения для хранения продуктов, жерновов, особо располагалась и прядильно-ткацкая мастерская. На этой ферме жили около тридцати человек, но места хватало для всех.