–  На большее, - ответил один из них.

–  Давайте так, по честному, - предложил Роже.
– Я не хочу вас подводить. Выигрываете вы - мы возвращаемся в подвал; побеждаю я - мы бежим. Согласны?

–  Идет!
– хмыкнул стражник. Он взял в руки кости и бросил. Выпали шестерка и пятерка. Его приятели возбужденно вскрикнули, заулыбались.

–  Жаль, не повезло тебе!
– улыбнулся Роже, метая кости. Они покатились по столу, а он, не дожидаясь пока они остановятся, вышел за дверь. Стражники наклонились над столом, уставившись на две выпавшие шестерки.

Толстяк вывел пленников во двор, и они неторопливо пошли вдоль забора к привязанным возле столбов лошадям.

–  Молчок!
– посоветовал Роже толстяку, когда они уже садились в седла.
– И не ешь на ночь много жареной спаржи с мясом - не будет так пучить!

Стегнув лошадей, узники помчались к воротам, поднимая столбы пыли, смешавшейся с воплями очнувшейся охраны.

3

Раймонд посторонился, пропуская в рыцарский зал даму, лицо которой было скрыто густой вуалью. Судя по ее порывистым движениям, изящному стану, гибкой фигуре, - она принадлежала к тому счастливому возрасту от восемнадцати до двадцати трех лет, когда любовь и безрассудство берут вверх над разумом и достоинством. Одета она была весьма изысканно и богато, кисти рук и тонкую шею украшали золотые браслеты и ожерелье из редких жемчужин, видно она относилась к знатному роду.

Гуго де Пейн и Милан Гораджич, встав с кресел, почтительно поклонились ей; она же, сделав несколько коротких шагов, в растерянности остановилась.

–  Раймонд, оставь нас, - попросил Гуго де Пейн.
– Слушаю вас, сударыня?
– и так как она молчала, поглядывая из-под вуали на сербского князя, он добавил: - Вы желаете, чтобы мы разговаривали наедине?

–  Да!
– ответила девушка. Голос у нее был звонкий, а из под бархатной шляпки с искусственными розами выбивалась прядь черных волос. Милан Гораджич пожал плечами и пошел к двери. Только когда он скрылся, девушка осторожно подняла вуаль, блеснув темными глазами, горящими как два агата на мраморном лице.

–  Принцесса Мелизинда? Что привело вас сюда?
– спросил Гуго де Пейн, предлагая ей кресло.

–  Желание помочь вам, - уклончиво ответила она.
– Вам и вашему другу. Я знаю, что он сейчас в тюрьме Мон-Плеси.

–  Людвиг фон Зегенгейм обвинен несправедливо, благодаря интригам барона Жирара, - сказал Гуго де Пейн.
– Но вскоре ошибка будет исправлена, и он выйдет на свободу.

–  Дай-то Бог!
– согласилась Мелизинда.
– Я уверена в его невиновности. Только не было бы слишком поздно.

–  Что вы имеете в виду?

–  Тюрьма Мон-Плеси - ужасное место.

–  Любая темница мало напоминает курорт.

–  Но эта - худшая из всех тюрем. И кроме того, я слышала, что на графа надели железо.

–  Негодяи!
– воскликнул Гуго де Пейн.
– Мне следовало это ожидать! Неужели ваш отец отдал такой чудовищный приказ?

–  Нет, это сделано вопреки его воле, по распоряжению барона Глобштока, - ответила принцесса. На ее лице вспыхнул слабый румянец, распространившийся от щек к вискам; он сделал ее лицо еще более привлекательным. Гуго де Пейн осторожно рассматривал ее, а она, почувствовав его ненавязчивое внимание, еще сильнее зарделась, но продолжала смотреть прямо в глаза. В них прочитывалось многое, потому что девушка еще не умела скрывать своих чувств, а может быть - не хотела этого. Словно повинуясь неудержимой силе, владевшей ею, она шагнула навстречу рыцарю. Взгляд ее слегка затуманился, а губы чуть приоткрылись, обнажив маленькие белоснежные зубки. Гуго де Пейн несколько отступил в сторону и поспешно произнес, избегая опасного момента, который мог возобладать над разумом:

–  Вы могли бы помочь мне в тайном свидании с Зегенгеймом?

Мелизинда словно очнулась, услышав его ровный голос.

–  Для этого я и пришла, - так же торопливо ответила она, отводя взор.

–  Когда вы можете устроить встречу?

–  Сегодня. Сейчас. Дежурящий в тюрьме офицер - преданный мне друг.

–  Тогда не будем терять времени?

–  Не будем, - согласилась принцесса. Но ни она, ни Гуго де Пейн не двинулись с места, продолжая смотреть друг на друга. И вновь, - гипноз ли, самовнушение или воплощение девичьих грез?
– потянули Мелизинду к рыцарю; а он, чувствуя тающий искусственный холод, окружавший его с тех пор, как он покинул Константинополь, вдруг увидел перед собой - будто в преломившемся свете, отраженном от зеркал, - другое лицо, обрамленное золотистыми волосами, сверкающее вишневым цветом глаз, близкое и родное, плывущее ему навстречу. Потерявши на какие-то мгновения чувство времени и пространства, пронесясь над охваченной огнем землей, он коснулся обеими ладонями пылающих нежных щек, ощутил на своих губах вкус ее губ.

–  Боже мой!
– выдохнула Мелизинда, обвивая его шею руками, и он очнулся, отрезвел, сознание вернулось к нему, а вместе с ним - колющая сердце горечь. Гуго де Пейн мягко отстранился, освободил ее руки, ласково произнес:

–  Мы должны поспешить, милая принцесса.

–  Да, да, конечно, - согласилась она, тряхнув головой, будто сбрасывая с себя чары.
– Идемте. Моя карета ждет.

–  Почему вы помогаете нам?
– спросил Гуго, когда они спускались по лестнице.

–  Потому что... потому, - запнувшись ответила Мелизинда с очаровательной, женской логикой.

–  Ну тогда понятно, - отозвался рыцарь, поддерживая ее локоть.

То, что произошло между ними несколько минут назад, - было как вспышка молнии в ясный день, не предвещающий грозу. Но за молнией, по всем законам природы должен был последовать гром, а затем - небо должно было расколоться - и смывающие все на своем пути потоки воды хлынуть на землю. Эти потоки могли унести и их, увлечь за собой в водоворот из вспенивавшихся волн любви и страсти. Гуго де Пейн понимал это и старался забыть о своей минутной слабости, стереть обозначенный в воздухе знак, который своей волшебной властью мог погубить его; Мелизинда, еще до конца не пришедшая в себя, послушно следовала рядом с ним, опираясь на его сильную руку, чувствуя какой-то испуг и наполняющую ее радость, ожидая наркотического продолжения своего безумства.