Шрифт:
– У нее ума не хватит на такие шутки.
– Смотри, а то я могу поправить ей мозги. Но ты меня заинтриговал, и интрига состоит в следующем: либо я ткну тебя носом в могилу твоей матери, либо мои близкие разобьют тебе голову о мою надгробную плиту.
– Так вы меня к себе не расположите.
– А мне, в общем-то, по фигу. – Инсаров показал рукой вперед. – Вон за тем светофором начинается район под названием Где-Нибудь. Тебе в начале или в конце Где-Нибудя остановить?
Андрей полез в карман.
– За платком лезешь? Слезы утереть или сморкнуться? А может, за деньгами? Что-что, а деньги я приму. Так что не прогадай.
Андрей достал конверт и протянул сыщику.
Тот остановил машину, заехав правыми колесами на бордюр, и включил аварийку.
– Штампы указывают на то, что отправлено оно было из одного московского почтового отделения в другое, местное, короче. Почерк красивый, не каллиграфический. Строчки выведены уверенной рукой, – похвалил он себя. – Ее обладатель сложившийся, уверенный в себе человек. Но чья рука, мужская, женская?
Андрей пожал плечами.
– Мог бы и не пожимать.
– Считаете меня полудурком?
– Нет, но на твоем лице проступили водяные знаки легкомысленности. Посмотри на себя, и все увидишь, – он демонстративно повернул панорамное зеркало в сторону переднего пассажира.
– Не стоит, – Андрей вернул зеркалу прежнее положение.
– Может, это чья-то шутка? – спросил Инсаров после недолгого молчания. – Может, кто-то завел тебя этим посланием, считай – с того света? Всего две строчки, и события завертелись. Кстати, здесь написано, что ты можешь рассчитывать на мою помощь, но нет ни слова о том, что я намерен пахать на тебя бесплатно.
– Не знаю, шутка это или нет, – Андрей не ответил на вопрос. – Но кто же шутит такими вещами?..
– У тебя дети есть? – спросил Виктор. – Или ты об этом тоже не знаешь?
– Нет у меня детей. Рано еще.
– Типа «я еще молодой»? А ну-ка, расскажи о себе в двух словах. Детство пропусти.
– Ну...
– Не нукай, плохая привычка.
– Служил в армии. Окончил строительный техникум, работаю по специальности проектировщик, имею неплохой заработок. От родителей – отец женился во второй раз – независим.
– Занудный ты какой-то, на пионера похож: будь готов – всегда готов! Как Нахимов-Ушаков. Что еще тебе бабка с отцом о матери нашептали?
– Мать умерла в психушке в 1984 году. В клинике сказали, что похоронили ее на кладбище, место не показали. Не знаем, говорят, можете жаловаться. Но запомните: в суд мы ни ногой. Тащите сюда судью. Вот и все. Она не просто так умерла, причина смерти крылась в ее работе. Только отец знал, что она работала в военной разведке, поэтому он так безропотно принял отмашку врачей: «Не знаем, где она лежит, можете жаловаться».
Инсаров вложил записку в конверт и передал Андрею со словами:
– Приехали. Дальше машина не идет. Мне перекусить надо.
– Где вы обычно едите?
– Там, где понравилось. И иду туда снова. Все просто. Давай прощаться.
Андрей хмыкнул и вышел из машины. Инсаров опередил его:
– Хлопнешь дверцей, я тебе по башке настучу.
«Хороший, послушный мальчик», – ухмыльнулся он. Чирков не закрыл дверцу, а натурально притворил, как калитку в любимый палисадник, только что не вздохнул мечтательно.
Инсаров окликнул его:
– Эй! У тебя мелочь есть?
Андрей с видимым удовольствием выгреб из кармана джинсов горсть мелочи с тем, чтобы подать нищему сыщику, заехавшему на бордюр-паперть. Но тот остудил его радость, принимая монеты.
– Пожалуй, этих денег хватит для того, чтобы взяться за твое дело.
Андрей склонился над дверцей и пристально вгляделся в Инсарова.
– Почему вы это делаете для меня?
Тот неопределенно пожал плечами.
– Виной тому моя сентиментальность... Ты стоишь между мной и моими воспоминаниями, – чуть слышно, чтобы Андрей не разобрал, сказал Виктор. – Считай, ты меня растрогал. Никогда еще я не искал мертвых. Это отвратительно именно в это время года.
Он завел машину и, найдя брешь в потоке машин, влился в него. Выключил аварийный сигнал.
4
Виктор вернулся домой раньше, чем обычно, прихватив по дороге упаковку пива. Открыв банку, он просидел с ней в кресле с четверть часа, словно держал в руке фужер с дорогим вином, давая ему подышать.
Он не ошибся, когда предположил, что в этот вечер будет думать о работе больше, чем в обычные вечера. Он не любил свою работу. Ему почти все время приходилось притворяться, играть роль сыщика-долбозвона, что, в конце концов, стало его второй натурой.