— Думаю, это уместнее сделать моему мужу, — спокойно ответила Магдалена. — Если, разумеется, перемирие между нашими странами будет продолжаться.

Шарль понял свой промах и поспешил исправиться:

— Семья вашей матери присягала на верность королю Франции, и я всего лишь хотел сказать, что и вам, как хозяйке замка де Брессе, следует принять двойное подданство. Само собой подразумевается, что ваш муж так и поступит.

— Так вы утверждаете, что у моего мужа двойное подданство? — спросила она, играя коркой хлеба. — На каком основании?

— Между нашими странами нет ссоры, — поспешно вмешался Гай, молясь, чтобы Магдалена не обратила внимания на непростительную ошибку Шарля, — так что сейчас вряд ли уместно говорить о каком-то подданстве.

В голосе прозвучали предостерегающие нотки, и этого было достаточно, чтобы Магдалена немедленно закрыла рот, хотя перед этим искренне наслаждалась перепалкой. Сомнительно, чтобы кузен ничего не ведал о событиях в Англии! Наверняка ему известно, что английский король отказался брать выкуп с Эдмунда и в знак своего благоволения дал в жены девушку из королевского рода Плантагенетов, чтобы купить его безоговорочную преданность английской короне.

— Совершенно верно! — воскликнул Шарль со смешком, стремясь не меньше своего хозяина поскорее сменить тему. Правда, дама, кажется, не заметила ничего странного в его речах, но вот как насчет Гая де Жерве? — Клянусь, леди, вы придете в восторг от Парижа. Это поразительный город!

Магдалена послушно кивнула и снова замолчала, сбитая с толку предупреждением Гая. Ночью, когда Гай пожелал Стивену и Теодору спокойной ночи и дверь за ними закрылась, она немедленно раздвинула занавески и нетерпеливо осведомилась:

— Почему ты не хотел, чтобы я говорила о подданстве Эдмунда?

Гай в длинном халате сидел под окном, просматривая документы. Значит, она не заметила, как Шарль едва ли не впрямую проговорился, что знает о гибели Эдмунда. Знает, что его уже нет в живых и, следовательно, он не может представиться королю Карлу Французскому. Гай облегченно вздохнул, сделал вид, что обдумывает ее вопрос, и повернулся к кровати. Магдалена сидела в подушках, обхватив поднятые к подбородку колени, и с тревожным любопытством смотрела на него.

— Пусть Шарль твой кузен, но, как все де Борегары, неистово предан Франции. Не вижу смысла вступать в бесполезные дискуссии.

Магдалена снова вспомнила, что Гай взял на себя труд обнаружить имя и родословную человека, заговорившего с ней в Кале, хотя на первый взгляд не обратил на эту встречу особого внимания. Ее с новой силой поразило ощущение чего-то неладного.

— Мне кажется, тут другое, — вырвалось у нее.

— Хочешь сказать, что я лгу? Золотисто-рыжие брови недоверчиво приподнялись.

— Нет, конечно, нет, — поспешно заверила она. — Но по-моему, ты мне не все сказал.

— Возможно, посчитал, что ты услышала все тебе полагавшееся, — очень мягко ответил он. Магдалена покраснела.

— Я не дитя, господин мой.

— Не дитя, — согласился он, — и поэтому должна понимать всю опрометчивость попыток обсуждать такие скользкие темы, как подданство, преданность и верность королям, да еще с тем, который может оказаться как другом, так и врагом, в зависимости от обстоятельств.

— Ты тоже не доверяешь ему, — с упреком бросила Магдалена, забыв о своей обиде и возвращаясь мыслями к более спорным вопросам.

— Я никогда и не утверждал, что доверяю. И сказал только, что ты должна доверять мне.

— Но ты упрекал меня за мои страхи.

— За дурное поведение, ставшее следствием твоих страхов, — поправил он.

— Но почему семья матери так ополчилась на меня? — Магдалена нахмурилась, теребя стеганое покрывало. Распущенные волосы скрывали ее лицо. — Рим признал, что моя мать была замужем за отцом. Неужели между родами существовала какая-то вражда?

Сказать ей правду? Снова и снова задавал он себе этот вопрос, гадая, сколько еще удастся скрывать от нее прошлое. И все же не мог заставить себя сделать это. Не он, а Джон Гонт обязан рассказать дочери всю историю. И без того Гай слишком часто подставлял плечи под его бремя. Он никогда не забудет, как мучительно страдала Магдалена, узнав о своем истинном происхождении. Больше он не подвергнет ужасному испытанию ни ее, ни себя.

— Это просто вопрос политики, — пояснил он. — Семья твоей матери стояла за Францию, а семья отца — за Англию, и теперь обе стороны стараются заручиться твоей преданностью. Теперь, овдовев, ты стала полновластной хозяйкой владений де Брессе.