Но что же ему сказать? Едва ли допустимо было открыть правду… поскольку правда состояла в том, что Мэдди гораздо удобнее было судить Тристана слишком строго, чем признать то пугающее воздействие, которое он на нее оказывал.

В самом деле, не сообщать же этому высокомерному англичанину, что всякий раз, когда он смотрит на нее, сердце ее начинает бешено колотиться, а саму ее пронзает странное томление. А что творилось, когда он прикасался к ней! Боже, да чтобы описать это ощущение, у нее просто не было слов!

Поэтому Мэдди ограничилась следующей тирадой:

– Примите мои извинения. Обычно я вовсе не столь пуглива. Но прежде мне никогда не случалось оказаться вне привычного мира, а, кроме того, никогда не приходилось общаться с англичанином. У меня просто голова кружится от новизны! – Подняв голову, Мэдди встретилась с ним взглядом. – Но, поверьте, я уже пришла в себя. Обещаю, что никогда больше не усомнюсь в вашей честности. Отныне и впредь я всецело вам доверяю.

Худое лицо Тристана внезапно озарила улыбка, на которую он обычно был весьма скуп.

– Не надо таких далеко идущих обещаний, – тихо заметил он, разворачивая дорожное одеяло, которое лежало на крупе жеребца, бережно накидывая его на плечи Мадлен и стягивая узлом. – Прекрасная и желанная женщина никогда не должна полностью доверяться мужчине.

“Прекрасная, желанная женщина”?! Эта чудовищная ложь была настолько нелепой по контрасту с неприглядной правдой, которую Тристан высказал ей накануне, что Мэдди вынуждена была собрать в кулак всю свою волю, чтобы не выдать обиду.

– Для светского человека у вас очень странный вкус, мсье. Вы называете желанной костлявую, жеманную девицу со змеиным языком?

– Тысяча чертей, Мэдди! Вы же отлично понимаете, что я тогда просто бранился. Вы меня разозлили. А что вы ожидали услышать после того, как обозвали меня развратником?! – Голос Тристана звучал так искренне, что Мэдди почти поверила ему. Почти, но не до конца.

Тристан протянул ей руку.

– Давайте договоримся… больше никаких ссор, пока мы вместе, ладно? Уверен, нам это удастся… если мы оба постараемся.

Мэдди серьезно пожала его руку, остро отдавая себе отчет в том, насколько обречено прозвучали эти слова – “пока мы вместе”. Внезапно она поняла, что, как только Тристан исполнит свое задание и доставит ее к отцу, он может навсегда исчезнуть из ее жизни. И эта мысль повергла девушку в странное уныние.

Мэдди отдернула руку. Как странно… ей будет не хватать этого человека. “Чувство сродни тому, как не хватает вырванного зуба”, – с мрачным юмором подумала она.

Тристан прислонил все еще не очнувшегося роялиста к парапету моста и направился к своим лошадям.

– Мы не можем просто так бросить его здесь, – запротестовала Мэдди.

Тристан недоуменно приподнял бровь.

– А что вы предлагаете с ним делать? – поинтересовался он. – Привязать к седлу его жеребца и взять с собой? Его соратники и так слишком скоро будут здесь. Они о нем позаботятся.

– Но что, если его обнаружат первыми передовые отряды Корсиканца?

– Послушайте, Мэдди, если армия Камброна так близко, то мы должны беспокоиться о собственной шкуре, а не об этом забияке!

Тристан отвязал лошадей и помог Мэдди сесть в седло гнедой кобылы. Несмотря на то, что он старательно поддерживал девушку, все ее движения были до крайности неуклюжими.

Тристан раздраженно нахмурился:

– Черт побери! Я забыл спросить вас, умеете ли вы ездить верхом!

– Конечно, умею, – надменно заявила Мэдди. – Я отличная наездница! Просто я не привыкла к такому седлу.

Тристан хлопнул себя ладонью по лбу.

– Господи, до чего же я глуп! Ну, разумеется, вы же ездили в дамском седле! Но, увы, при нашем маскараде это исключено. – Он озабоченно оглядел девушку. – Надеюсь, вы справитесь?

– Справлюсь. Это дело привычки, – заверила его Мэдди с деланным спокойствием.

И она действительно справилась – вопреки своим худшим ожиданиям. Каким бы неудобным ни казалось поначалу это седло, все же было приятно снова ощутить под собой бодрого скакуна. А эта гнедая кобылка и впрямь знала свое дело.

Выпрямившись в седле, Мэдди взглянула на Тристана. Тот сражался с сутаной, не предназначенной для верховой езды. Сначала подол сутаны задрался до колен, потом – до середины бедер… и, наконец, не выдержав, Тристан поддернул его и обернул вокруг пояса.