Вскоре черед дошел и до Эльфреда. К нему бросился молодой норманн с залитым кровью лицом.

Юноша был без шлема, и кто-то, видимо, слегка задел его по лбу. Эльфред соскочил с седла, как только понял, что вот-вот вступит в бой – конному биться с пешим неудобно, да и коня жалко. Эльфред едва успел соскользнуть на землю, и тут же отшагнул вбок, уворачиваясь от падающего сверху короткого, но широкого тяжелого клинка. Жеребец, ржа, бросился прочь.

Принц атаковал противника, отогнал его от себя и тут же полоснул по ногам. Подпрыгнув, норманн попытался ударить противника так же, как в первый раз – обрушить клинок на голову, но металл столкнулся с металлом. Эльфред блокировал удар мечом, потому что щит не успел снять с седла, куда он был приторочен, и толчком отшвырнул оружие вместе с врагом. Он был свеж, полдня провел в седле и, хоть подустал сжимать бока коня коленями, был рад размяться. А его противник пришел в селение пешком, и до встречи с Эльфредом уже махал оружием. Он двигался ловко и уверенно, но Эльфред ему не уступал.

Молодые мужчины были приблизительно одного возраста и телосложения, оба знали о битвах не понаслышке. В первый момент одеревеневшие ноги принца подводили его и, чтоб не погибнуть, он стал отступать. Боком он налетел на одного из своих воинов, сражающегося с другим датчанином, длиннобородым северянином с такими ясными глазами, что они осколками чистого неба сияли из-под наглазий шлема. Сакс отлетел влево, и меч противника пропорол ему бок. Раненый согнулся.

Извиняться было некогда. К тому же, решив, что раненый уже не опасен, синеглазый датчанин ударил Эльфреда. Принц нагнулся и тут же отскочил, спасаясь от атаки своего прежнего врага. Он отбивался от обоих, чувствуя, как отдача превращается в его ладони в боль, которая так и норовит вывернуть из пальцев рукоять. Он пожалел, что не привязал ее.

Схватка с двумя норманнами, каждый из которых был весьма искусен в военном деле, превратилась в странное подобие танца, вроде тех, которые танцевали на юге Англии в крестьянских селениях.

Шаг вбок, на котором Эльфред как бы качался, уклоняясь от удара, потом взмах меча в правой руке, и снова шаг, на этот раз влево. Движения принца уравновешивал взмах левой руки и движения головы, которые помогали ему сориентироваться и рассчитать следующее движение. Отбиваться от двоих означает необходимость волей-неволей постепенно отступать.

Потом он ранил младшего, которому кровь, все еще струившаяся из ссадины на лбу, заливала глаза, ранил в правое плечо, когда тот слишком далеко подался вперед. Норманн отскочил назад, хватаясь левой рукой за правую – меч в его пальцах смотрел в землю, сек по траве – старший прикрыл его. А в следующий миг рядом с молодым датчанином вырос Алард и, не колеблясь ни мгновения перед раненым врагом – битва не шутки и не игра в благородство – раскроил ему голову. Теперь синеглазый норманн оказался в схватке с двумя сильными противниками, но в отличие от Эльфреда к нему не пришли на помощь. Принц и его элдормен действовали в паре очень слаженно. Изловчившись, Алард подсек датчанина ударом по ноге чуть выше колена, и дальше врага осталось только добить.

Мгновение брат короля смотрел на Аларда, а потом повернулся и крикнул:

– Кого-нибудь одного мне захватите живым!

Его, конечно, не услышал никто, кроме старого элдормена. Тот оглянулся, жестом подозвал одного из воинов, рослого и сумрачного сакса, и показал ему кулак, обтянутый грубой кожаной перчаткой.

– Будь здесь вместо меня. Понял? – сакс ответил невнятным ворчанием. – Не волнуйся, твое высочество, я прослежу, чтоб тебе приволокли хотя бы одного норманна. А лучше двух. Что не будет знать один – то расскажет другой.

Бой между двумя небольшими отрядами не может длиться долго. Схватка, как сердечный приступ – вот накатывает боль, которая ослепляет и не дает вздохнуть, и горло перехватывает – страшно. Потом отпускает, потом слабеют ноги и опускаются веки, и ты уже не знаешь, взглянешь ли еще разок на мир собственными глазами. Да у тебя и силы на исходе – где уж думать, рассуждать, предаваться отвлеченным размышлениям – ты так устал, что желаешь только одного: чтоб все на свете оставило тебя, наконец, в покое.

Уцелевшие после драки, расправившиеся со своими врагами саксы опускали руки и устало оглядывались. Кое-где еще кипела затянувшаяся схватка, но она постепенно сходила на нет. Лишь трое из датчан оказались особенно упорными, они добрались до амбара рядом с домом старосты деревни и закрылись там. Амбар, как и подобает такого рода постройкам, не имел окон и даже волокового оконца: зачем оно в постройке, где никто не греется у очага? С трудом приподнявших край крыши саксов встретили стрелы. На что надеялись эти норманны – неизвестно.

Эльфред держался рядом с амбаром, хоть Алард и норовил оттянуть его в сторону.

– Этих оставить мне живыми! – приказал он.

– Ну, принц, может так статься, что это будет невозможно, – укоризненно возразил элдормен.

Под конец саксы сумели снести с петель дверь, и драка закипела под дерновой крышей с новой силой. Из амбара неслись звон, грохот и вопли; там сражались в полумраке, свет тек только из двери и из маленького пролома в крыше. Эльфред терпеливо ждал у дверей, чем все это закончится. Наконец, наружу выползли двое его воинов с третьим, тяжело раненым, на плече, и выволокли одного пленного.