– Есть! – после некоторого раздумья уверенно кивнул горшечник. – Точно есть! Говорят, к бабе одной прилетал. Мужик-то ее пошел в лес борти проверять, а к ней змеюка летучая – шасть под бок…

– Тьфу на вас! – вновь не выдержал шпильман. – Вы тут в Заречье про другое говорить можете?

– Про что – про другое?

– Ну не про то, как кто-то к чужой жене под бок прыгнул?

– Тю… – насупился заречанин. – Я за что купил, за то и продаю, сладкая бузина. Что болтали лесорубы, то я и рассказал вам. Говорят, баба позеленела вся. Верный признак, что со змеей снюхалась.

– Ну, вряд ли это дракон… – разочарованно произнес Годимир.

– А еще я слыхал, видели всяких тварей летучих. И лесники, и бортники, и охотники… Но только не у Доброжира, а южнее, ближе к горам.

– Южнее?

– А то? Южнее там же ничьи земли пошли. Леса дремучие, чащобы непролазные… Люди там не селятся. Ну, надолго не селятся. Одно время, сладкая бузина, кмети норовили туда сбегать от панов, а потом как отрубило…

– Погоди-погоди. Что значит – «отрубило»?

– Да то и значит, сладкая бузина. Заимку срубят. Раз на ярмарку с пушниной выедут… Ну, или там с медом. А после пропадают. Один беглый выбрался, так сказывал, мол, камни самоцветные в отрогах попадаются. Бывало дерево ветром выворотит, так прямо под корнями, сладкая бузина, и блестят родимые. Только кто ему поверит? Он пока по лесу пробирался, совсем умом тронулся. С голодухи видать…

– А что он еще рассказывал? – Годимир даже привстал, хватая горшечника за рукав.

– Да что? – Заречанин почесал затылок. – Ничего. Каштелян ошмянский, пан Божидар Молотило, очень заинтересовался. Не беглым, сладкая бузина, само собой, а самоцветами. Полтора десятка воинов снарядил. Да и сам с ними поехал…

– Ну?

– Да не нашли ничего. Правда, мужик их привел на зимник, где с приятелями жил. А от избушки одни угольки остались.

– Дракон! – обрадованно воскликнул Годимир. – Точно дракон!

– С чего ты взял? – недоверчиво прищурился Олешек. – Может, с огнем неосторожно обошлись, сами себе красного петуха подпустили?

– А самоцветы все пропали! – ухмыльнулся Пархим.

– Так он же с ума свихнулся! Так или нет, а? Просто забыл, где тайник.

– Все перерыли и без него, – твердо сказал горшечник. – Очень уж пану Божидару хотелось халявных каменьев. Ты поверь мне, стражники изо всех сил старались.

– Да?

– Точно.

– Дракон! – Годимир взмахнул кулаком. – Они клады собирают. Веками собирают!

Олешек прыснул в кулак:

– Смотрю я на вас, и душа радуется.

– Это еще почему? – удивился рыцарь.

– Как дети маленькие. Пока среди словинцев, заречан, поморян такие люди живут, странствующий певец не пропадет. То скойц, то полскойца кинут всегда за красивую сказку.

– Так ты по-прежнему считаешь, что драконов нет и быть не может? – нахмурился Годимир.

– Конечно. Наверняка, разбойники старателей ограбили, порезали и сожгли в их же заимке. А молва рада стараться. Дракон, дракон… Почему не шпионы из Басурмани? Почему не горные великаны вниз в долины сошли? А?

Рыцарь не нашел что ответить, пожал плечами и отвернулся.

Пархим хлестнул вожжами по крупу серого коня.

– Вон, разбойников тут хватает. И с избытком, – вел дальше шпильман.

– Что, видели Яроша Бирюка? – буркнул горшечник.

– Это который в колодках? – Олешек смотрел на скользящие у них над головами ветки и, казалось, не проявил ни малейшей заинтересованности.

– Он самый. Страшный человек. Да и человек ли? Зверюга. Не зря ему, сладкая бузина, прозвище такое дали – Бирюк.

– Чем же он так страшен? – лениво спросил Годимир.

– Да людей резал хуже, чем волк овец.

– Ну, к этому у вас не привыкать-стать в королевстве. Один Желеслав чего стоит.

– Так-то оно так, да Желеслав, хоть и охоч до чужого добра сверх всякой меры, последней шкуры не дерет. Понимает, что овцу стричь можно и выгоду получать, а не зажаривать сразу на вертеле.

– Вот оно как… – задумчиво протянул рыцарь.

– Да уж так! – едко проговорил Олешек.

– А вам что, поди жалко его стало? – Пархим обернулся и внимательно оглядел собеседников.

– Ну, не без того, – уклончиво отвечал словинец. – По мне, так разбойника, коли вина его доказана, на плаху надо или в подземелье, за решетку, а выставлять умирать на тракте в колодках…

– А это Желеслав для острастки прочим. Хэвру [23] Яроша дней десять назад взяли. Сопротивлялись они отчаянно. Может, оттого король наш и злой сейчас? Я бы на его месте тоже злился, сладкая бузина, – потерять трех дружинников… А они-то у него все считанные. Не богат Желеслав, прямо скажу, не богат.