— Защита имеет спросить что-то у Раймона Салигана?

— А надо? — вяло полюбопытствовал Алва. — Что ж, извольте. Господин Салиган, что сказал посол Гайифы господин Маркос Гамбрин, узнав о планах Его Высокопреосвященства?

— Я не понимаю, о чем речь, — отрезал Салиган. — Причем здесь посол?

— Это потеря памяти! — Голос даже не безразличный, пустой. Так люди не разговаривают, вернее, так не разговаривают с людьми. — Прискорбно, но бывает. Что ж, вопросов к господину Салигану у меня больше нет. Выражаю свои соболезнования господину Маркосу Гамбрину, более десяти лет оплачивающему услуги беспамятного шпиона.

Кракл стал бы спорить и уточнять. Кортней просто вызвал следующего свидетеля.

Алва не слушал, смотрел куда-то сквозь пылающие витражи, словно происходящее его не касалось, а найденные Краклом с Феншо люди говорили о том, как жгли склады и дома, грабили, убивали, насиловали, а помощи не было, словно в городе разом остались только жертвы и преступники.

— Герцог Алва, — супрем-гуэций в упор глянул на человека в мундире, — чего вы ждали, почему не остановили погромы?

— Не счел нужным.

— Но вас умоляли.

— Только меня?

— Вас умолял епископ Оноре, вас умолял герцог Окделл.

— Я не эсператист.

— Почему вы вернулись раньше, чем было объявлено?

— Мне было видение.

— Видение? — Супрем сдерживался из последних сил. — Какое именно?

— Вряд ли оно поразит ваше воображение. — Ворон прикрыл глаза. — Во сне мне потребовалось созвать моих вассалов.

— Подсудимый, — предупредил гуэций, — имейте в виду, что Высокий Суд может расценить ваши последние слова как скрытую угрозу.

— Как вам будет угодно, но я имею обыкновение предъявлять ультиматумы в очевидной форме.

— Вам был задан вопрос о причинах вашего возвращения, — не принял вызова гуэций, — вы сослались на видение, в котором разыскивали своих вассалов.

— Разыскивал, — подтвердил подсудимый, — причем в на редкость неприятном месте. Сначала мне показалось, что это Ноха, но там, по крайней мере раньше, не было плесени. Еще любопытней вышло с вассалами, потому что вместо них я нашел нынешнего герцога Эпинэ.

— И вы хотите убедить Высокий Суд, что вернулись в столицу из-за данного сна?

— Милейший, — поморщился Алва, — я уже давно ничего не хочу, но в Олларию я вернулся именно поэтому.

— Вы не знали, что маркиз Эр-При находится в Агарисе?

— Местонахождение Робера Эр-При меня не волновало, — Алва задумчиво свел брови, — но мне захотелось убедиться, что в Нохе нет плесени.

Лабиринт оживших, сужающихся стен, низкое небо, черно-серо-зеленые пятна на грязной, разбухшей штукатурке, сливающиеся в грубое подобие лошади… Он это видел! Видел, когда умирал и не умер. Пятна плесени обернулись пегой кобылой, но Алва вытащил его из сжимающегося тупика. Нет, кобыла появилась раньше…

— Монсеньор!

— А, это вы, Карваль. Что-то срочное?

— Не очень, Монсеньор. — Никола позволил себе улыбнуться. — Учитель вашей кузины найден.

— Где он?

— Я приказал проводить его к кузине Монсеньора. Я был прав?

— Безусловно. Вы нашли Инголса?

— Да, он принял приглашение и в девять будет у вас.

Значит, Марианне опять придется ждать, ее «висельники» не подскажут, как сорвать процесс, и не справятся с солдатами. Инголс важнее, мэтр готовился к схватке и знает, что делать, так пусть научит! Но в девять уже темно.

— Карваль, — еще немного, и он станет шарахаться от кошек, — вы слышали, что вчера сказал Алва? Не хотелось бы, чтоб мэтра Инголса вытащили из Данара.

Взвизгнули дверные петли. Двери Бронзового кабинета распахнулись — то ли Высокий Суд покончил с легкими закусками раньше, чем рассчитывал Робер, то ли он сам замечтался. В любом случае отступать некуда.

— Монсеньор… — Маленький генерал покосился на цвет Великой Талигойи и отчеканил: — Вчера я принял меры к охране… видных законников, покинувших Ружский, простите, Гальтарский дворец до конца заседания.

— Мой дорогой Эпинэ, — шедший в авангарде Берхайм горел любопытством, — куда вы исчезли? А мы все думаем, что имел в виду Алва? Он намекал на вас?