Бабекус во мне обезумел. Он дергался, шипел, чесался, возился, огрызался на мои замечания и чуть ли не подвывал от нетерпения поскорее побежать и донести на повстанцев. Он сгорал в своей страсти, а я смутно допетривал до хитроумного замысла повстанцев.

По карте двигались вереницы огней, обозначавших повстанческие и диктаторские эскадры, - одни быстро, другие медленно. Какие-то огни вообще висели неподвижно. Штаб повстанцев создавал план грядущего сражения и перемещал боевые силы: группировал, устанавливал векторы ударов и направления бросков, отмечал прикрытия и ловушки. А потом товарищ Палкин, он же принц и глава повстанцев, переключил космическую карту на нормальную. И я увидел, что огоньки, обозначавшие боевые единицы, превратились в символы составов и эшелонов на путях нашей станции и окружных дорогах.

– Запомните эту расстановку сил, собратья, - сказал товарищ Палкин.
– Ровно в двадцать один ноль-ноль в стратосфере пройдет наша летающая тарелка и сфотографирует станцию Сортировка. В это время здесь все должно быть так, как на нашей карте! Не перепутайте, маркиз Ким-Галл, от этого зависит жизнь колоний и самих повстанцев!

– Прошу прощения, принц, - поднял голову обходчик Тарасов.
– Но в тот раз был в мотину пьян стрелочник на разъезде Горемыкино, и сто восьмой из Ташкента простоял в резерве, поэтому флот контр-адмирала Вепря не вышел из укрытий возле Альдебарана!

– Ладно, маркиз, никто не сомневается в вашей преданности революции, и слава героям, все равно одержавшим победу в той битве!… Смерть диктатору!

– Смерть диктатору!… - глухо и нестройно отозвались пришедшие.

«Смерть повстанцам!» - внутри меня крикнул Бабекус, и я услышал, как в его уме переливаются, звеня, цифры, звания и награды.

«Теперь к Лубянкину, дружок!
– велел мне Бабекус, словно я был его извозчиком.
– Передам в Центр, и сегодня ночью - десант!…»

«Надо его остановить», - подумал я.

И в моей башке вспыхнула картина мести Лехи Коробкина своему однокласснику Севке Меринову, который однажды втолкнул его в женский туалет.

«Послушайте, Бабекус, - сказал я, - а вы не боитесь с такой ценной информацией в моей голове ходить без оружия?»

«Н-да, - согласился Бабекус.
– Риск, конечно…»

«Хотите, раздобудем пистолет?
– торопясь, предложил я.- Я знаю способ!»

Бабекус заколебался.

«Ладно, валяй!» - разрешил он, и я начал выбираться из-под бюста.

Я перебежал через пустой зал, по коридору до лестницы и очутился во дворе. Тут наконец я увидел повстанца.

Дядя Костя Орленко сидел в сквере на скамейке и курил.

– Дядь Кость, - подходя, позвал я, - помогите мне дверь починить…

– Какую дверь?
– лениво спросил он. Карман его неудержимо оттягивался под тяжестью оружия.

– Вон ту.
– Я указал на синюю кособокую будку уборной.

– Ту?… - недоверчиво пробормотал он, поднимаясь.

Следом за мной он неохотно дошел до нужника и спросил:

– И чего надо сделать?

– Внутрь заходите, - тараторил я, заталкивая его внутрь.
– И держите здесь…

– Здесь?
– уточнил он, прижимая пальцами отскочившую дверную петлю на косяке.
– А зачем тебе?… А-а-а!!!

Он заорал как не знаю кто, когда я прищемил ему пальцы дверью, закрыв ее и заперев на вертушку..

– Отпусти!!
– ревел он и не мог вытащить пальцев, скрючившись в неудобной позе.

– Тихо, дядя Орленко, - сказал я и, волнуясь, сунул руку ему в карман.

– Диктаторец?… - отчаянно спросил Орленко.

– Да!
– гордо вылез Бабекус. Я нашарил и вытащил пистолет.

«Молоток!
– Похвалил меня Бабекус.
– А этого пристрелим».

Орленко засопел.

– Убивай, но не здесь,- мрачно сказал он.- Совесть поимей хоть немножко…

Я повернул вертушку и распахнул дверь. Орленко медленно распрямился. Я держал его на прицеле.

– Иди-иди, - сказал Бабекус, ткнув его пистолетом в живот.

Орленко заложил руки за спину и, перешагивая порог нужника, на мгновение застыл, глядя в ослепительное небо.

Я тоже вышел из уборной.

– Вставай к столбу, - велел Бабекус Орленке.

– Прощайте, друзья… - тихо сказал Орленко шумящим липам в сквере и неподвижным составам на путях.

Понурый, он пошел к столбу и негромко запел:

– «И все равно неудержимо паденье гнусного режима…»

Я начал поднимать пистолет.

«Погоди, дай дойдет!…» - упиваясь сценой, одернул меня Бабекус.

«Эй, Бабекус, отвлекись», - окликнул его я, нацеливая пистолет себе в лоб.

«Ты чего??!!» - завизжал Бабекус, и я почувствовал, как он вцепился в рычаги управления мною.