Шрифт:
– Я остановлю их, – заявил Ключник, когда приготовления закончились, – но это будет услугой.
– Услугой? – переспросил Саныч.
– Да. Взамен вы поможете мне и моим спутникам добраться до Белой горы.
– Я знаю, о каком месте ты говоришь, – это очень далеко отсюда. Не буду спрашивать, зачем тебе туда нужно.
Рахан кивнул, ведь он и сам толком не знал зачем.
– Но я пороюсь в своих картах, если надо, дам проводника и помогу с припасами.
– Хорошо.
– Скажи мне, – после паузы продолжил старик, – даже если у тебя все получится, Орда, она сможет вернуться потом, позже, через год или два?
– Конечно.
– И что нам тогда делать?
Ответ вызывает мурашки на коже старого ученого:
– Это ваши проблемы – учитесь воевать.
В преданиях Орды сохранятся рассказы о том чудовищном дне. Когда гарцующие наездники, лучшие батыры, цвет нации, обуянные справедливым гневом на не чтящих законы гостеприимства орусов, в мгновение ока были поглощены взбесившимися водами Бий-Хема, Большого Енисея. Страшное место, Мерзлый Яр, где излучина реки упирается в пласт вечной мерзлоты и подмытый берег представляет собой высокий черный обрыв, из которого торчат грязные глыбы древнего льда, стволы доисторических деревьев и камни, этот участок Енисея станет местом паломничества и скорби целого народа. Немногие, единицы, выжившие в этом аду и сумевшие вернуться в родные кочевья, будут вспоминать, как с громом разверзся лед под копытами верных коней и фонтаны освобожденного от зимних оков Бий-Хема ударили вверх. Как торосами дыбились льдины одна на другую, сбрасывая с себя смелых наездников. И как смыкалась над тонущими черная вода великой реки, а замерзающие пальцы соскальзывали со льда и тела уносило течением. Кошмарный день. А еще те, спасшиеся, расскажут, что видели на вершине обрыва страшного демона, одноглазого, желчного и хромого. Архан-шутхер – дьявол из старинных преданий, сошедший на грешную землю, будет стоять на краю кручи, смеяться, раскинув руки, и пророчествовать пришествие Тьмы.
Граждане Республики Азас, единственного, наверное, неостровного государства, сумевшего возродить цивилизацию, долгое время находившегося в изоляции от остального мира и поэтому сохранившего самобытную, еще довоенную культуру, сумевшего не перебить друг друга в резне с соседями, тоже будут вспоминать День Убийства с некоторой неловкостью. Даже несколько веков спустя они будут испытывать стыд за то, что пошли на поводу у кровожадного маньяка, что их беспечность привела к смерти многих людей, что процесс мирного сосуществования двух великих наций мог начаться много раньше, без периода вражды и непонимания.
Никто не подумает о том, что было бы, если бы три тысячи разъяренных воинов ворвались в незащищенную долину.
Легенды, передающиеся из уст в уста, упомянут, как отговаривал членов древнего совета старый тывин, представитель титульной нации, глядя вслед удаляющемуся каравану из шести чужаков, двух проводников и трех мохноногих лошадей. Каравану, отправившемуся по дорогам бескрайней Тывы к загадочной цели. Слова старого тывинца перескажут в разной интерпретации, но смысл их будет один: «Не пускайте Архан-шутхера к мировой горе Меру! Последствия будут ужасны».
Шаманы, исступленно колотя в свои бубны, скоро споют песнь горя – Раху вновь поглотил Солнце.
Глава 14
Дитя страха и недоверия. Восхищение вызывает стройное тело твое в глазах создателей, ужас порождает среди врагов и невыносимые страдания несет поверженным. Ты – архангел, грозным вершителем судеб в столпе огня и грома яростно рвешься в небеса. Суть твоя – смерть и разрушение, но имя тебе, данное творцами, – Тополь. Есть ли в мире сила, превосходящая тебя в безудержной ярости? Десятью солнцами изливают на землю гнев братья твои. Колесит по миру неуловимым призраком, ждет своего часа в надежде расправить крылья Скальпель. Скрылся, замер в глубокой шахте за тяжелыми скрижалями сводящий с ума сотней лживых обличий Сатана.
Там, где нет ничего, это самое ничего приобретает весьма замысловатые формы. Изящные бедра выглядывают из-под сотканной из паутины туники, и черноволосый силач, хоть и повидал всякого как в теперешнем, так и в тысяче других отличных воплощений, нехотя косится на соблазнительные абрисы. Владелицу дивных ног это могло бы порадовать или развеселить, она способна даже рассердиться – все зависит от настроения, но обстановка складывалась не лучшим образом, отодвигая на задний план любые эмоции.
– Радегаст, мы ответим, когда нас спросят?
– Да, – рычит мужчина-воин.
– Что мы ответим, Радегаст?
– Правду.
– Это будет вмешательство – после этого начнется цепная реакция.
– Если все так плохо – может быть, я…
– Нет-нет, достаточно! Что со стаей?
– Я им не хозяин! Отвлекаю пока. Или ты предлагаешь переловить их поодиночке, этих бестий, скачущих среди измерений резвее Психопомпа?
– Да… они слушали лишь Гекату.
– А она не слушала никого. И, наверное, правильно делала.
Женщина с совой на плече утомленно массирует виски. Даже такой человеческий жест полон неземной грации и соблазна. Опять этот беспредметный спор…
– Радегаст, согласись, мы ведь совсем не боги, а лишь посредники тех сил, природу которых сами до конца не понимаем.
– И что?!
– Драконьи наездники, эти существа, они тоже способны поглощать энергию возносимых молитв.
– Не они – их Матка! И вообще – добрая жертва питает даже душу смертного.