– Скорее всего, они ничего не найдут.

– Кто знает, – пожала плечами Матильда.

– Все знают, что Нат был вспыльчивым старым... вспыльчивым человеком, который говорил много того, чего вовсе не имел в виду. Я, например, ссорился с ним сотни раз! И всегда все рассеивалось. Этого ведь полиции не объяснишь. Они будут привязываться к тому, что никак не связано с убийством, и попытаются состряпать дело против несчастных, которые не имеют к этому преступлению никакого отношения.

Матильда сильно подозревала, что несчастный, которого имел в виду Мотисфонт, это он сам.

– О, я не думаю, что все будет именно так! – возразила она без особой убежденности. – В конце концов, они уже должны были понять, что Нат ссорился со всеми.

– Да, но... – Мотисфонт остановился, покраснел и начал протирать очки. – Я невысокого мнения об инспекторе, который был здесь вчера ночью. Глупец, лишенный воображения. И очень напористый. Как вы относитесь к тому, что он опечатал комнату Ната? Как будто кто-нибудь из нас может помыслить о том, чтобы прикоснуться к вещам покойного! Абсолютно необоснованно! Чистый формализм!

Матильда уже поняла, что существует некий документ, который Мотисфонт хотел бы заполучить. Она пробормотала в ответ что-то неопределенное. Появление Ройдона освободило ее от необходимости поддерживать этот трудный диалог.

Эдгар Мотисфонт посмотрел на драматурга отчаянным взглядом, но Ройдон пришел в библиотеку в поисках Матильды и не обратил на зануду бизнесмена никакого внимания.

– А, вот вы где, мисс Клар! Вы действительно собираетесь в церковь?

– Да, – подтвердила Матильда.

– Могу я сказать вам несколько слов, перед тем как вы уйдете? Это не важно, я имею в виду, не в этих словах дело, но мне все же хотелось бы...

Матильда рассудила, что страх пагубно сказался на способности мистера Ройдона ясно выражаться.

– Хорошо, если только это не касается убийства, – предупредила она.

– Нет, нет, ничего подобного! – заверил Ройдон.

– Наверное, мне надо выйти? – обиделся Мотисфонт.

Ройдон не очень убедительно запротестовал, но Мотисфонт с коротким смешком ответил, что понимает намеки, и скрылся за дверью.

– Ну что там у вас? – поторопила Матильда.

– Ничего особенного, но вы так внимательно отнеслись к моей работе, что я хотел сказать вам: я подумал над вашими словами и пришел к выводу, что вы правы. Либо «Горечь полыни» достаточно хороша, чтобы сама могла постоять за себя, либо ее надо бросить в печку. Думаю, вы слышали, Паула сказала, что поставит ее. Ну вот, я не позволю ей. Сама идея добиться финансовой поддержки была неправильной.

– Понимаю, – холодно отвечала Матильда.

– Я почувствовал, что хочу сказать вам об этом.

– Да, понимаю.

– Конечно, Паулу трудно переубедить. Она так хочет сыграть эту роль. На самом деле даже мысль о том, чтобы обратиться за помощью к мистеру Хериарду, была не моя, а ее. Мне не нужно было позволять ей уговорить меня. Мне эта идея всегда не нравилась, а когда вы сказали то, что сказали, я решил, что не буду ни у кого одалживаться. Паула еще видит все не в том свете. Конечно, с ее стороны очень великодушно, но...

– Но в равной степени и смущает, – подсказала Матильда.

– О, не совсем так! Просто я подумал, может быть, вы в состоянии помочь ей понять мою точку зрения. Я хочу сказать, если она будет говорить с вами на эту тему.

– Я считаю, – Матильда вынула окурок сигареты из мундштука и бросила в огонь, – что она вполне в состоянии оценить вашу точку зрения без моей помощи.

Ройдон неприязненно посмотрел на Матильду. Она спокойно встретила его вызывающий взгляд, и он отвел глаза:

– Понимаете, она крайне болезненно относится к пьесе. Мне трудно ей что-нибудь доказать.

– Да, возможно, – согласилась Матильда.

Ройдон набычился:

– Я думал, вы поймете мои чувства.

– Я понимаю.

– Ну, тогда... – Казалось, он не знал, как продолжить, и начал снова: – И кроме того, мне кажется, не очень умно с ее стороны говорить так откровенно о том, что она собирается сделать со своим наследством. Я хочу сказать, у людей легко может возникнуть абсолютно неверное впечатление.

– О вас или о ней?

Краска залила лицо Виллогби.

– О нас обоих, я думаю.