Шрифт:
Скажут: да, для дела, тем более такого, стратегической важности, маршала можно и нужно было будить. А даму по пустякам (а звонок Сталина Орловой наверняка, по сравнению с «жуковским», был пустячным) можно и не беспокоить.
Но кто поверит, что домашние, и прежде всего Александров, узнав, кто звонит, осмеливались сказать, что Любовь Петровна изволит почивать, а не бежали сломя голову будить актрису? Тоже, может быть, только прикорнувшую после бессонной ночной съемки, которые тогда были сплошь и рядом?
69
Не менее впечатляет другой «сталинский» эпизод в жизни актрисы. Будто влюбленный в «Волгу-Волгу» вождь пожелал сфотографироваться со всей киногруппой, создавшей такой шедевр.
Строго в назначений час все были в Кремле и, выстроившись в каре вокруг одного-единственного стула, предназначенного Сталину, ждали появления вождя.
Сталин вошел, увидел один стул, ни слова не говоря направился в соседнюю комнату, принес оттуда второй стул и, поставив рядом со «своим», пригласил Орлову сесть рядом. Польщенная такой честью актриса вышла из общего каре и составила Сталину компанию. Видя такое дело, не удержался и Александров. Он тоже покинул ряды стоявших и, будто имитируя старинную фотографию, улегся, опершись на локоть, «у ног владыки» и собственной супруги. Всех, включая Сталина, режиссерская мизансцена развеселила, кремлевский фотограф – не будь дурак! – воспользовался моментом, и фотография получилась на славу…
Все, может, и так… Только где она, эта «веселая» фотография? То, что она не осталась после Орловой и Александрова, понятно: их огромный архив стараниями, говорят, родни вообще пошел по ветру. Но ведь, кроме них, на фото наверняка запечатлены И. Дунаевский и В. Лебедев-Кумач, В. Володин и А. Тутышкин, И. Ильинский и М. Миронова. Неужели никто из них не воспользовался – когда это было возможно и одобряемо – случаем и не «прихвастнул» публикацией такого снимка? Остается только надеяться, что он сохранился в так и не «распечатанном» до конца архиве самого Сталина…
70
Еще одна «военная» небыль об актрисе…
Будто из Сочи ее надо было срочно – не дай бог, и сюда нагрянут «фрицы» – вывезти.
Для этого к актрисе был прикомандирован высокий морской чин: адмирал не адмирал, но что-то около того.
И предложил ей, Орловой, покинуть город… на лодке.
– На лодке? – не поняла она, когда он пришел к ней с этим предложением. – Ни на какой лодке я не поеду… вернее, не поплыву.
– Но это единственное, что мы можем предоставить сейчас в ваше распоряжение.
– Не знаю, – упорствует актриса, – лучше погибнуть здесь, чем в шторм плыть на какой-то лодке…
Море за окнами гостиницы действительно штормило.
– Уверяю вас, лодка очень приличная! – не сдавался «эвакуатор». – Можно даже сказать, комфортабельная.
– Ха-ха! – нервно рассмеялась «звезда». – Представляю себе «комфортабельную» лодочку в такой штормище!
Пришедший уже не скрывает раздражения:
– Знаете, Любовь Петровна! Я слышал: актрисы капризны, но чтобы так…
– И это вы называете капризом… – Орлова еле сдерживает слезы. – Если беззащитная женщина боится броситься в шторм в лодке…
Тогда уговаривающий подводит ее к окну номера:
– Может, все-таки посмотрите на лодку?
– И смотреть не желаю!
– Нет уж, будьте добры! Мне же надо выпросить для вас что-то другое.
– Куда прикажете? – нехотя подходит актриса к окну.
– Сюда-с!
Она ищет глазами:
– Где же лодка?
– Вот, – показывает офицер на корабль у пристани. – Канонерская. Надеюсь, устраивает?
Тут актрисе стало якобы стыдно, и она долго просила прощения…
Тоже вроде могло быть… Но слишком уж растянута, в пересказе того же Александрова, интрига с «канонеркой». Зачем морскому начальнику так долго интриговать актрису с действительно непонятной «лодкой»? Почему не сказать сразу: «Поедете на канонерской»? Нет, нужно довести «народную» до слез, прежде, чем объяснить то, что ее безусловно устроит!..
Как это напоминает раскритикованную самим Александровым манеру «голливудцев» водить зрителя за нос, вместо того чтобы сразу сказать ему, в чем дело.
…На том же Венецианском фестивале 47-го года «застрявший» после войны в Голливуде французский режиссер Жан Ренуар («А ведь когда-то, во время Народного фронта во Франции, он снял „Марсельезу“! – вздыхал о своем „друге“ Александров) показал фильм „Женщина на пляже“. Его героиня, молодая очаровательная американка, выходит замуж за пожилого знаменитого художника. Вскоре в пылу семейной ссоры она, плеснув ему в лицо ядом, ослепляет супруга. И вся остальная картина сводится к тому, как она разными изощренными способами пытается понять, действительно ли ослеп ее знаменитый муж или только притворяется, чтобы жалостью к себе удержать ее. Не справляясь с неимоверно трудной, как ей кажется, задачей, дамочка привлекает для „расследования“ своего любовника-офицера. Тот не находит ничего лучшего, как привести действительно слепого живописца к скалистому океанскому берегу. И слепой, выматывая душу зрителю, долго ни о чем не подозревая, гуляет по краю пропасти, а любовник-экспериментатор спокойно наблюдает за поведением слепца. Наконец художник все-таки сваливается вниз, но не разбивается, так как падает на мягкий пляжный песок. И это вызывает новые, еще большие сомнения коварной супруги: теперь она подозревает, что муж свалился намеренно, завидев внизу песочек, чтобы убедить ее в своей слепоте. И любовники дружно изобретают все новые способы для испытания слепого и мучения зрителя…
Когда журналисты на фестивале спросили Александрова, какого он мнения о картине Ренуара, тот сказал:
– Проще всего было бы позвать врача, который сразу бы определил, ослеп художник или нет.
Журналисты не на шутку обиделись:
– Мы были о вас лучшего мнения, г-н Александров! Вы же режиссер неужели вы не понимаете, что если бы появился врач и все решил, картины просто не было бы.
Александров, конечно, все понимал: недаром же сделал из «канонерки» для Орловой целую комическую новеллу. Вместо того чтобы сказать, как наверняка было на самом деле: