Дверь за чародеем захлопнулась.

Дженева перехватила подругу, которая собиралась броситься за ним.

— Перестань, — зашептала она. — Ты уже выглядишь глупо. А если догонишь его, то…

— Пусти! — оборвала её Гражена. — Я не позволю ему оскорблять себя!

— Если ты видишь в этом только оскорбление, то никогда не станешь чародеем, — раздался неузнаваемый голос Кемеши. Сейчас в ней и капли не осталось от доброй тётушки, которой уже привыкли видеть её Гражена с Дженевой.

И не её слова, а вот это преображение вдруг успокоило Гражену.

Что было сказано тем чародеем? Только слова.

Но чародеи уже взяли её в ученики — а это больше, чем слова.

Она научится от них тому, что видела сейчас. И многому другому.

Тогда Кастема, сейчас Айна-Пре… Если отбросить обиды, то остаётся самое важное — они сильнее её. И даже эта тётушка…

Сила! Вот что важно! И она переступит через себя и заставит их научить её этой силе.

— Прошу простить меня, — переломила она свою гордость. — Я хочу доказать, что он ошибся. Я смогу это сделать! Я должна учиться у вас!!

При этих словах её голос почти сорвался на крик, но она вовремя остановила себя. Чародейка подняла факел и сурово произнесла:

— Что ты готова отдать ради этого?

Гражена вдруг поняла, о чём спрашивает чародейка.

Что она готова отдать?

— Свои силы, — чуть неуверенно ответила она.

— Мало!

Гражена закусила губу.

— Послушание! И уважение.

— Не то!

…Вздрогнув, Гражена выпалила:

— Гордость! Свою гордость!

Чародейка ещё выше подняла факел и, не отрывая глаз от лица Гражены, спокойно и даже немного буднично произнесла.

— Ты сказала. Звёзды свидетели.

Заморочной Гражене показалось, что все звёзды одновременно мигнули на чёрном небе. Или это она просто сморгнула слезинку?…

— А теперь идём, — мягче сказала Кемешь. — Ваши домашние, наверное, уже волнуются о вас. С сегодняшнего дня вы приняты в ученики к чародеям.

Когда утром лорд Станцель вошел в свой заваленный бумагами кабинет, он обнаружил там неожиданного посетителя. В глубине старого огромного кресла напряженно замерла маленькая девичья фигурка в платье, не по возрасту взрослом, и с жестко сжатыми губами.

— А-а, моя королевна заглянула, наконец, к старику? Я уже думал, ты забыла дорогу сюда. Ну и сколько же важных бумаг здесь ты уже успела разрисовать?

Угрюмое лицо девочки-подростка никак не изменилось при упоминании её старых проказ. Мажордом подошел ближе к ней и, чуть наклонившись, с благодушной улыбкой поинтересовался:

— Что случилось с моей королевишной? Рыжик опять не стал охотиться на фарфоровых оленей? Или ей не досталась какая-нибудь занятная вещица из бездонного сундука вчерашнего хассанеянского торговца?

Королевишна Легина нахмурилась и отвернулась к окну. Она находилась сейчас в том гадком возрасте-перепутье, когда очаровательное дитя уже исчезло, а до девичьего расцвета кажется так бесконечно далеко; когда окружающие лишают подросших детей их привилегий, а взрослых прав ещё не дают. Девочка ещё сильнее сжала худые кулачки и, чуть подавшись вперёд, бесстрастно произнесла:

— Это правда, что если мама родит мальчика, то тогда не я, а он будет наследником?

Старый придворный втайне гордился своей реакцией и умением сохранять равновесие на скользком паркете королевского дворца, но сейчас он опешил от вопроса. И растерялся.

— Правда? — не дождавшись ответа, повторила она. Это рассеяло его замешательство.

— Этот вопрос не простой, — медленно начал лорд Станцель, как обычно, набирая уверенность в ходе рассуждения. — В Королевстве есть давний обычай, согласно которому трон наследует старший ребенок царствующей особы. Но это именно обычай, а не закон. Бывали случаи, когда трон занимал сын, минуя сестер, хотя они и родились раньше него. А ценность традиций Королевства не столько в их содержании, сколько в их многовековой неукоснительности…

— А моя прапрабабка? — резко напомнила девочка.

Похоже, сегодня был явно не его день. Второй раз выпад собеседника преодолел его бесспорное мастерство словесного фехтования. Впрочем, и немудрено — его положение не позволяло ему часто встречаться с дубиной в руках противника… Тут он поймал себя на мысли, кого он назвал противником, и засопел носом.

— Да, моя красавица, ты права. На трон взошла она, а не её старший брат. Говорили, что его болезнь не дала ему возможность возложить корону на свою голову.