Видимо, смерть наступила недавно, разложение еще не коснулось трупа. Умер от голода?… Пожалуй, нет; на столике рядом с топчаном полбуханки хлеба, заплесневелого от сырости, тарелка с какими-то овощами. Или задохнулся? А может статься, совершено страшное преступление, надежно укрытое от мира в мрачном подземелье, в каких-нибудь шести метрах под руслом реки?

Я подошел к Анджею и легонько дунул ему между глаз. Он проснулся и пришел в сознание.

— Отдохни, — я придвинул ему табурет.

— Да, отдых необходим, — ответил он, усаживаясь. — Чересчур большая затрата энергии. Где мы?

— По-видимому, в нескольких метрах под руслом Дручи. Мы не одни…

— А кто?…

— Тут у нас незнакомец.

И я направил луч красного света в угол помещения.

— Какой-то удушенный рыбак.

Вируш вскочил с места и бросился к телу.

— Это же человек, которого мы искали, — он всматривался в лицо лежащего пристальным испытующим взглядом.

— Увы, он мертв.

— Ты ошибаешься, Ежи! Он просто спит.

— Ты шутишь?

И я прижался ухом к груди бродяги.

— Труп, сердце не бьется.

— А я, вопреки очевидности, утверждаю, человек не умер, давно, верно, месяцы или даже годы, он погружен в сон, подобный летаргическому.

— Ты намереваешься его разбудить?

— Нет, пока не в моих силах нарушить его сон.

— Тогда тело, наверное, надо вынести отсюда?

— Не обойдется без неприятностей, пожалуй, нежелательна огласка. Лучше оставить его на некоторое время здесь, в убежище.

— А как узнать, если он действительно связан с Камой…

— Наверняка связан, но едва ли сумел бы он хоть что-нибудь сообщить. Я уверен, этот человек никогда в жизни Каму не видел; во всяком случае, в нормальном состоянии, наяву. А о том, что сейчас переживает его душа за пределами тела, он или забудет по пробуждении, или воспоминания окажутся столь неопределенны и запутанны, что не помогут, а лишь затруднят задачу.

— Итак, придется ждать перемены в его состоянии?

— Это можно сделать искусственно. Как раз его состояние кое о чем мне говорит, возможно, мои подозрения насчет Камы и начинают оправдываться?

— Не поделишься ли своими догадками?

— Пока нет. Не люблю обсуждать гипотез, если не в силах доказать свою правоту непосредственным опытом. Потерпи, Ежи. Мы вернемся сюда через неделю-другую, когда я соответствующим образом подготовлюсь. А теперь пора возвращаться, уже поздно.

Он еще раз взглянул на окоченевшую фигуру, прикоснулся пальцем к виску лежащего человека и направился к выходу. Я опередил его, чтобы посветить фонариком. Мы шли быстро и уверенно, дорога, хоть и крутая, не петляла. Меня весьма удивило, когда через десять минут мы по какому-то склону вышли на поверхность, и выход находился в нескольких километрах от прибрежных закоулков, где мы так долго блуждали на пути к цели…

— Удивительно, — заговорил я, — мы вошли через какой-то мерзкий коридор в одном из прибрежных домов, а выходим из подземелья несколькими километрами восточнее и в чистое поле!

— По-видимому, существует несколько выходов.

— Да, похоже.

— За городом гораздо безопаснее, и выход прекрасно скрыт в зарослях кустарника.

— В самом деле, нам придется продираться силой через эту живую изгородь.

— Тут когда-то проходила просека, — ответил Вируш, рассматривая почву под ногами. — Правда, почти совсем заросла.

— Верно, давно никто не пользовался тропинкой.

— Без сомнения. А вон там мы, возможно, как-нибудь проберемся. Ты молод, прокладывай путь!

Я вторгся в заросли, и вскоре мы оказались на большом, поросшем травой и мелкими кустами выгоне. В ста шагах от нас в ночной тишине плескалась Дручь.

Он откладывал в сторону некоторые вещи, вытирал пыль с других, комбинировал, складывал, подбирал…

Однажды открыл большой ореховый шкаф с ритуальными одеяниями.

— Вот одеяние для мага, приступающего к операции в воскресенье, — показал Анджей первую с краю одежду пурпурного цвета. — В такой день полагается тиара и золотые нараменники.

Белый, окаймленный серебром, длинный хитон с тройным ожерельем из жемчугов, хрусталя и селенита предназначен на понедельник — день луны; тиару мага обвивает лента желтого шелка с монограммой Гавриила на древнееврейском языке; нараменники серебряные.

Вот наряд на вторник, день Марса, он-то нам и надобен.

Анджей снял с вешалки длинный хитон огненно-ржавого цвета, со множеством складок, стянутый поясом из стали.