–  Ты как? Идти можешь?

–  Могу, только не очень быстро… А что там случилось? Кто кого бил?

–  Это я того боксера, что тебя в кусты отправил, сзади по голове кастетом приложил. Крепкий зараза оказался, сразу даже не упал, поэтому пришлось еще несколько раз добавить.

–  А деньги, деньги?

Вдалеке послышались возбужденные голоса, поэтому Михаил не ответил, а поставив меня на ноги, потащил в черноту деревьев, подальше отсюда. Минут через десять, поняв, что экстренной погони не предвидится, мы сбавили темп и прячась в тени двинули к нашему домику. Комендантский час вот-вот должен был начаться, поэтому народу почти не попадалось и только эхо шагов разносилось на пол квартала в обе стороны, заставляя нас напряженно втягивать голову в плечи. Когда наконец сошли на тропинку ведущую к морю, я опять поинтересовался:

–  Ты деньги взять успел?

–  Вот Мишка продемонстрировал два пухлых кошелька и сунув их опять за пазуху, виновато сказал:

–  Ты меня извини, я понимаю, это из-за моего чистоплюйства так получилось.

Хорошо хоть понимает, что это его фактический запрет на убийства, меня чуть до кондратия не довел. А самое обидное, если в этих портмоне, нужной суммы не окажется. Тогда выходит, что наши пляски с бубном были совсем зряшными. Хотя если судить по толщине этих бумажников… Но загадывать не буду, а то опять сглажу.

Когда ввалились в хибару, нас встретил испереживавшийся Игорь. Удивленно глядя на мой закрытый глаз, он спросил:

–  Ну что, как сыграли? И почему Илья на маяк стал похож?

Тоже мне приколист. Я на тебя посмотрю, на что ты похож будешь после такого удара. Хотелось сказать много слов, но сдержавшись и проигнорировав подкол, ответил:

–  А вот сейчас подсчитаем, и станет ясно сколько стоит мой фингал…

Птицын вытаращил глаза на кошельки, но спрашивать ничего не стал, видя как мы увлечены пересчетом бабок.

–  Пять семьсот!

–  И у меня семь и пятьсот оккупационными!

Глянув друг на друга мы с Кравцовым не сговариваясь расплылись в радостных улыбках. Потом подмигнув целым глазом, я выдал:

–  Говорил же, что завтра мы отчалим! А за одну гулю под глазом, такой куш - это даже с перебором будет!

Игорь недоуменно посмотрев на нас, наконец тоже подал голос:

–  Так, парни… Я что-то не понимаю. То есть я понимаю, что вы ходили играть, только не понимаю во что? Это в какой игре выигрыш стразу в кошельках дают, да еще и в неизвестной для выигравшего сумме? Давайте - рассказываете, а то я начинаю думать, что вы вообще ночными грабежами промышляли!

Опять переглянувшись с Мишкой, заржали уже в голос, а потом перебивая друг друга начали рассказывать…

А уже днем, сидя на матрацах в крохотной каюте окончательно поверили, что все наконец закончилось и с Францией мы попрощались. …Вернувшийся Мишка принес мне какую-то мазь от синяков и известие, что через полтора часа, скользкий тип - Эдвард Мейлиц, получивший свой гонорар, ждет нас возле старого причала. Придя туда в назначенное время, увидели двух хмырей, лениво болтающих между собой. Один, чуть компактнее и с редкими светлыми волосами был тем самым Мейлицом, а второй, больше похожий на гориллу, у которой отрос армянский нос, оказался боцманом и компаньоном по имени Мако. Капитан поздоровался с вновь прибывшими и глядя на мою пиратскую физиономию неопределенно хмыкнул. Мда… даже черная повязка на глазу, так и не сумела скрыть все великолепие шикарного бланша, который нижней своей частью сползал на щеку. Но мне, на его хмыки было в общем-то плевать, тем более, что настало время прощания с Кравцовым. Крепко обняв Мишку, еще раз напомнил ему передавать привет отцу и не забывать мой адрес. Потом его сграбастал Птицын, а потом, наблюдающий за всем этим с кривой усмешкой Мейлиц, на хорошем немецком приказал следовать за ним. Проведя нас какими-то тайными тропами, ныряя то в подвалы, то пролезая через дырки в заборе, он наконец выскочил прямо к пирсу, возле которого стоял маленький замызганный пароход на носу которого красовалось название "Пенелопа".

Немецкие патрули и таможенники остались далеко за спиной, но все равно, боцман заставил напялить безразмерные плащи и только после этого мы, пройдя по причалу, поднялись на бывший угольщик. Вахтенный глядя сквозь нас, поприветствовал капитана и снова отвернулся, безразлично разглядывая снующих над водой чаек. А потом, проплаченные гости были проведены куда-то в нутро корабля. Там, боцман, отодвинув пожарный щит в сторону, показал на прячущуюся за ним дверцу и прежде чем мы туда нырнули проинформировал:

–  Сидеть тихо, пока не выйдем в море. Кормежка - три раза в день. Гадить в ведро.

Рыгать если приспичит - туда же. Когда можно будет выйти, я сам скажу, а до этого чтобы не звука! Поняли?

–  Яволь!

Гориллообразный здоровяк ощерился, показав желтые прокуренные зубы и кивнув, подтолкнул меня внутрь. Потом дверь закрылась и послышался шум задвигающегося щита. Оглядев при свете тусклого потолочного плафона жилище, я сказал:

–  Ну что Игорь, это конечно не "Хилтон", но зато тепло и не дует. Так что предлагаю залечь на эти тощие матрасы и хорошенько вздремнуть. На ужин нас боцман лично разбудить обещал, так что вечерний жор не проспим. Ты как на это смотришь?

Птицын смотрел положительно и уже через десять минут, мы следуя старой пословице насчет службы и солдата, вовсю выводили носами рулады, не сильно заморачиваясь тем, что нас ожидает в дальнейшем.

Нет, все-таки у меня оказывается очень слабый вестибулярный аппарат. Это я на третьи сутки понял. В начале все было нормально. Уже к вечеру первого дня мы были выпущены из своей каморки, с нарисованным очагом, то есть тьфу, с пожарным щитом и имели возможность сидеть не в трюме, а загорать на свежем воздухе в лодке, подвешенной на кран-балках. Капитан нас сразу предупредил, чтобы мы не вздумали шляться по кораблю, и выделил место для проветривания. В шлюпке было лепо. Мы оттуда вылазили только пожрать и наоборот. Но потом, через два дня этого балдежа, над бирюзовой, с мелкими белыми барашками волн морской глади, вдруг подул слабый ветер. Я сразу тогда начал предчувствовать недоброе. Просидев с пол часа во все более сильно раскачивающейся шлюпке, сбежал к нашим матрацам, рассчитывая, что ближе к центру тяжести корабля и качать должно поменьше. Хрен я угадал! Качало по-моему даже сильнее, во всяком случае, казалось именно так.