– А куда ж колдун смотрит?

И тут выясняется интереснейшая деталь: оказывается, колдун уже года три, как в овраге не показывался. Раньше-то при нем пупырчатые какие были? Ребра одни с позвоночником!… Нет, воровать они, конечно, и тогда воровали, но хотя бы жрать боялись наворованное! Чуть поправишься - улика налицо…

– Что же все-таки с колдуном-то, а?
– размышляет вслух рядовой Пиньков.

– Я так думаю, - говорит гномик, и в глазах у него начинает светиться огромное уважение, - что у колдуна сейчас какие-то серьезные дела. Такие серьезные, что нам и не снились. А вот закончит он их, поглядит, что в овраге делается, и строго пупырчатых накажет.

"Хорошо, если так, - думает Пиньков.
– Хуже, если помер".

Добрались до ямы. Яма как яма, на четверых гномиков рассчитанная, живут шестеро. Остальные пятеро, правда, временно отсутствуют - на работах где-то, а у этого, что с Пиньковым (его, кстати, Голиафом зовут), у него вроде как отгул.

Да нет, товарищ старший лейтенант, нормальный гномик - ростом чуть выше автомата. А Голиафом его зовут не потому что здоровый, а потому что в лоб то и дело получает…

Спустились они в яму, банку в уголке прикопали, сидят, беседуют.

– Так, значит, говоришь, года три уже?
– хмурится Пиньков.

– Или четыре, - неуверенно отвечает гномик.
– Да вот сразу после проверки…

– А!
– говорит Пиньков, оживившись.
– Так, значит, была все-таки проверка?

– Была, - подтверждает гномик.
– Сам-то я, правда, не видел, но говорят, была.

Любопытство разобрало Пинькова.

– Слушай, а как проверяющий выглядел?

– Проверяющий?… - с тихой улыбкой восторга говорит гномик.
– Высокий, выше колдуна… В одеждах защитного цвета… Пуговицы - сияют, бляха - солнышком. А уж сапоги у него!…

Тут смотрит гномик на Пинькова, умолкает и, затрепетав, начинает подниматься в стойку "смирно".

– Да сиди ты!
– с досадой говорит Пиньков.
– Тоже мне проверка! Никакая это была не проверка. Я это был…

Сел гномик, дыхнуть не смеет и держит равнение на Пинькова.

– Сказано тебе: вольно… - сердито говорит Пиньков.
– А про автомат про мой ты нигде ничего не слышал?

Не знает гномик, что такое автомат. Пришлось объяснить.

– Нет, - отвечает, подумав.
– Про реликвию слышал, а вот про автомат - ни разу…

Насторожился Пиньков.

– А что за реликвия?

А реликвия, товарищ старший лейтенант, следующая. Во-первых, черт его знает, что это такое. Во-вторых, слышно о ней стало года три-четыре назад, то есть по времени вполне совпадает. В-третьих, известно, что стоит она в некой пещере, а пещера эта находится аж в низовом овражье за ободранной пустошью. И многие в эту реликвию верят.

– А как она хоть выглядит?
– допытывается Пиньков.
– Ствол есть? Затвор есть?

– Может, и есть… - вздыхает гномик.
– Одним бы глазком на нее взглянуть…

Задумался Пиньков.

– А как считаешь, - спрашивает, - знает колдун, где сейчас мой автомат?

Гномик даже встал от почтительности.

– Колдун знает все, - объявляет торжественно.

– Знает он там с редькой десять!
– недовольно говорит Пиньков.
– Что ж ты думаешь, я с ним не беседовал?

Гномик брык - и в обморок. Не привык он такие вещи про колдуна слышать. Минут восемь его Пиньков в сознание приводил. Хлипкий народец, товарищ старший лейтенант, нестроевой…

Оживил его Пиньков, поднял, к стеночке прислонил.

– А далеко отсюда этот ваш колдун живет?
– спрашивает.

– День пути, - слабым голосом отвечает гномик.
– Только там не пройдешь - пупырчатых много…

Сомнительно? Виноват, товарищ старший лейтенант, что именно сомнительно? Ах в смысле: почему колдун в прошлый раз так быстро явился к Пинькову, если день пути?… Трудно сказать, товарищ старший лейтенант. Видимо, по каким-то своим каналам. А может, просто рядом околачивался…

– В общем так, Голька, - говорит Пиньков (Голька - это уменьшительно-ласкательное от Голиафа).
– Пойдем-ка мы к колдуну вместе. Я его про автомат спрошу, а ты все, что мне рассказывал, ему расскажешь.

Надо с этим бардаком кончать.

А сам уже изготовился гномика подхватить, когда тот в обморок падать начнет. И верно - зашатался гномик, но потом вдруг выправился, глаза вспыхнули.

– Да!
– говорит.
– Пойду! Должен же кто-то ему сказать всю правду о пупырчатых!