–  Не, ребята, скоморохам до вас, как до неба! Никешка, на, держи выигрыш.
– Незнакомый мужик кинул Никифору многозначительно звякнувший мешочек.
– Вот ведь как, даже и отдавать не обидно, повеселили, повеселили. Спасибо ребятки! Никешка, ты бы выигрышем с ними поделился, заслужили.

–  Поделюсь, как не поделиться…

–  Никеш, а завтра представлять будете?
– Подключился к разговору второй приятель Никифора.
– Я бы семейство привел посмотреть. Только ты тут лавки бы, что ли, поставил, а то сзади видно плохо.

–  А что? И поставлю!
– Никифор перешел на деловой тон: - Приглашайте знакомых, только немного - места, сами видите, мало. Михайла, завтра повторить сможете?

–  Сможем, дядя Никифор, только тут прибраться надо, лавки поставить, еще кое-что сделать.

–  Ха! Сделаем, до завтра времени много…

–  И по резане за вход, с детей - по две вервицы.
– Напористо добавил Мишка.

Среди зрителей сразу же обнаружился недовольный:

–  А не дорого берешь?

–  А мы кого приглашаем, голытьбу или уважаемых людей?
– Мишка нахально подбоченился.
– За вервицу пусть скоморохов смотрят, а мы - ратное сословие, плату не на пьянку-гулянку собираем, а на воинское обучение. Да и зазорно купечеству почтенному задешево развлекаться, как смердам.

Никифор тут же поддержал племянника:

–  Верно толкуешь, Михайла! Мы только для уважаемых людей зрелище устраиваем.

"Все! Главные слова сказаны! "Закрытый показ" только для избранных, теперь будут давиться и платить любую цену, и не только для того, чтобы посмотреть на интересное зрелище, но и для того, чтобы быть причисленными к некому "кругу избранных" под названием "уважаемые люди". Никифор на лету идею поймал: то, что не для всех - то сразу становится привлекательным. А самое главное - слухи пойдут, наврут, конечно, с три короба, но до князя информация доберется. Впрочем, до епископа, наверно, еще скорее, а мне того и надо, пусть попы "худсовет" устроят и репертуар утвердят, тогда к нам на кривой козе и на версту не подъедешь".

–  Деда, я пойду ребятам скажу, чтобы на завтра готовились.

"За кулисами" царило уныние: ни малейшего намека на праздник по поводу премьеры, наоборот, настроение сродни похоронному. Кузька безутешно рыдал на груди у Немого, Демка нахохлившись сидел в углу и ковырял кончиком кинжала какую-то деревяшку, сам Немой выглядел так, будто целый день таскал на горбу тяжеленные мешки. Хорошо, что угол был темный, да к тому же еще и загорожен щитом, у которого "расстреливали" Немого. Вот бы публика удивилась, узрев уныние, воцарившееся в рядах актеров!

Ситуацию надо было исправлять, и Мишка, нарочито не замечая настроения труппы, возвестил бодрым, насколько получилось, голосом:

–  Ну, соколы ясные, поздравляю! Всем понравилось, даже попросили завтра показать еще раз. Но представлять теперь будем уже за деньги - по резане с носа! Представляете, двадцать пять человек придет, и уже - полгривны!

Демка уставился на Мишку так, словно тот говорил на каком-то иностранном языке, Немой заерзал на лавке и стал спихивать с колен Кузьку, но тот вцепился в его плечи и взвыл дурным голосом:

–  Не пойду больше позорится, надо мной все смея-а-а-а…

–  Вот, вот, ты-то больше всех и понравился, народ любит, когда его веселят! Меня даже спрашивали: как это ты так падать научился, что и смешно выходит, и не разбиваешься?

Кузьма хлюпнул носом и недоверчиво переспросил:

–  Правда?

–  Вот те крест!

–  Так мы что, не опозорились?
– Демка вылез из своего угла.
– И этот дурень больше всех понравился?

–  Деньги просто так никто платить не будет! А ну-ка!

Мишка обнял братьев, прижал к себе.

–  Все хорошо, ребятки, первый раз всегда трудно бывает, вы молодцы - справились. Я знал, что справитесь! Спасибо тебе, Демка, спасибо, Кузьма, а тебе, Андрей, особенно…

Договорить он не смог: растроганно засопев, Немой облапил всех троих и сжал так, что выдавил из груди весь воздух.

Большинство зрителей уже разошлось и в амбаре остались только дед, Никифор и несколько человек из экипажа ладьи.

–  А-а! Кузьма!
– Никифор аж светился от удовольствия.
– Здорово ты народ повеселил, это ж надо так - с лавки вверх ногами и не разбиться! А ты, Андрей… ну, нет слов! Меня даже тут жуть брала, когда в тебя ножи метали, а ты - хоть бы что! Так был уверен, что у ребят рука не дрогнет?

–  А меня-то что ж не похвалишь, хозяин?

Мишка обернулся на голос и увидел ладейного кормщика. Трезвого!!! Весело улыбающегося! Нахально подмигивающего! Молодой, кудрявый, темноволосый кормщик, панибратски пихнул Мишку локтем в бок и еще шире растянул рот в улыбке, с несколькими дырками на месте зубов. Вид у морехода был настолько лихой, что у Мишки появилась твердая уверенность - зубы выбиты в драке. Он, не удержавшись, улыбнулся в ответ и спросил: