Перекроют нам поставки – сразу голод начнется. Нет, нужны другие пути. И быстро.

Иначе наше народное хозяйство в самом ближайшем будущем обрушится нам на голову…

– Ладно, предположим, – Шварцман пожал плечами. – Ну, а сам-то ты что делать предполагаешь? Наверняка что-то в голове держишь?

– Не знаю, Павел Семенович, – Олег отвел взгляд. – Знаю только, что на нашей территории черноземов – половина от мировых. А зерна производим в пять раз меньше Сахары, в которой основные сельскохозяйственные земли – бывшие леса и лесостепи, чуть ли не голый подзол. Можно долго перечислять, почему у нас постоянные неурожаи и потери зерновых, да только по большому счету причина одна – работать никто не хочет. Как заставить? Либо надсмотрщики и лагеря, либо…

– Ну-ну? – подбодрил его Шварцман.

– Либо материальная стимуляция. Чем лучше работаешь, тем больше получаешь.

– И что? – усмехнулся бывший начальник канцелярии. – Ну, получил у тебя пахарь в два раза больше трудодней, а дальше-то? В сельской лавке все равно пусто. Даже если деньгами выдашь, что он с этими бумажками делать станет? В городе магазины тоже не лучше. И потом, ты слово "инфляция" слышал?

– Слышал, – горько усмехнулся Олег. – Я много чего в последнее время слышал.

Значит, остается третий путь. Личная собственность.

Шварцман с интересом посмотрел на него.

– Частников разводить предлагаешь? – осведомился он. – Принципы народной справедливости попирать? Кулаков на шею трудовому народу снова сажать? Плохо кончишь, парень, помяни мое слово.

– Это уже моя проблема, как я кончу, – Народный Председатель жестко прищурился.

– Но мне нужна ваша помощь. В первую очередь – для того, чтобы всю бумажную сволочь к ногтю взять. Дармоедов развелось по ведомствам да учреждениям – спасу нет, и все от нечего делать в игры играют. У меня, вы сами знаете, опыта нет, чтобы с ними справиться, а набираться его времени уже не осталось. Вы же в этом деле ас. Что скажете?

– Что скажу… – Шварцман снова принялся разглядывать бокал. – Видишь ли, Олег, я уже не мальчик…

– Короче, что вы с этого будете иметь, так? – оборвал его Кислицын. – Павел Семенович, я же сказал – называйте свою цену. Я догадываюсь, что она будет велика – я вас выбросил из номенклатуры, из самых верхних ее слоев, когда вы уже почитали, что добились верховной власти. За это вы меня не любите. В то же время в основном здесь вина Хранителей, не моя. Да и меня вы сами нашли и продвигали.

Так что нелюбовь ваша ко мне не слишком личная и не слишком острая. Значит, мы с вами можем снова работать вместе. И, разумеется, вы получите все, что потребуете. Но за это я потребую от вас лояльности, полной и безоговорочной. Не надейтесь, что я забуду вам ту осеннюю пулю – шрам на плече у меня до сих пор к дождю ноет. Вздумаете играть против меня – сотру в порошок, на сей раз окончательно и бесповоротно, – он перевел дух. – В общем, я карты раскрыл. Ваша очередь.

Шварцман с интересом разглядывал его.

– А ты не изменился, – заметил он с иронией. – Как и раньше, весь нараспашку.

Думаешь, прямота лучше окольных дорожек? Ошибаешься, парень, ох, ошибаешься!

Если хочешь на самом деле чего-то добиться, учись дипломатии. Это мой первый совет.

– Первый?

– И, надеюсь, не последний, – усмехнулся бывший начальник канцелярии. – Я тебе помогу. Помнишь, как-то раз я заметил, что ты очень похож на меня в свое время?

Считай, что у меня ностальгия. Да и засиделся я в… в вынужденном отпуске.

Предложение твое я принимаю, тем более что моя приморская дача мне до смерти надоела. Однако пообещай мне кое-что.

– Э-э-э… да?

– В один прекрасный день ты наверняка узнаешь обо мне что-нибудь, за что тебе захочется… хм, стереть меня в порошок, если твоими словами выражаться. Из самых верных и надежных источников узнаешь, таких, что сомнений у тебя не будет.

Обещай, что прежде, чем принять решение, ты меня выслушаешь и поверишь мне, если будет хоть малейшая возможность.

– Не понимаю. Если мне сообщат, что вы в очередной раз подсылаете убийц…

– Ты вызовешь меня и выслушаешь мои объяснения. И поверишь мне, а не надежным источникам.

Олег задумался.

– В этом есть свой резон, – признал он наконец. – Вас наверняка постараются оклеветать. Хорошо. Обещаю, что никогда не буду действовать против вас сгоряча, не взвесив все обстоятельства и не выслушав вас. Этого достаточно?

– Не совсем. Впрочем, это лучше, чем ничего, – Шварцман отхлебнул из своего бокала. – М-м-м… я уже и забыл, каково кьянти на вкус! Ну, а теперь выкладывай, что именно у тебя на уме. Подумаем, можно ли это выполнить, и если можно, то как.