Обычно мужчины считали просто своим долгом предложить красивой женщине закончить деловую встречу ужином со всеми вытекающими из него последствиями и никак не могли взять в толк, почему это она не соглашается. А Дроздецкий, напротив, казалось, не замечал, что Марина молодая, привлекательная женщина. Но больше всего ее потрясло даже не это, а его внешний вид. От упакованного в «Армани» и «Гуччи» мужика за версту несло зоной – уж в этом-то Коваль разбиралась. Все руки его были украшены густой синей татуировкой, золотые зубы сверкали во рту зловеще, когда он выдавал некое подобие улыбки, да и жаргон… Он, конечно, пытался себя контролировать, но это удавалось далеко не всегда. Ведь, когда общаешься на «фене» много лет, она заменяет нормальный язык и непроизвольно вырывается время от времени тогда, когда и не надо. Словом, вид у председателя совета директоров банка «Алеко» был тот еще.

Марина хотела сначала отказаться от сотрудничества, ей и своих уголовников хватало, один Серега Розан чего стоил, ее правая рука, но потом подумала: а чего, собственно? Люди хотят вложить деньги в строительство ресторана – зачем мешать, тем более что долю от прибыли они запросили смехотворную. Нужно только все бумаги внимательно изучить, чтоб чего не вылезло потом, но этим Егор пусть занимается, он в таких делах соображает гораздо лучше. Словом, Коваль подписала договор с господином Дроздецким и благополучно убыла из засевшего в печенках Питера, а то «колыбель русской революции» грозила сгноить своим бесконечным дождем.

В аэропорту ее, как обычно, встречали прямо у трапа. Марина по-прежнему отказывалась от машин представительского класса, предпочитая огромные, надежные джипы. Малыш подарил ей «мерин-геленваген» последней модели – бронированный, черный, настоящий танк. Усаживаясь в него, она велела ехать в офис мужа.

Было уже почти десять часов, но в его окнах горел свет – работает, бедолага. Оставив Рэмбо и Касьяна в приемной, Марина вошла в кабинет. Малыш что-то изучал в груде документов, а рядом, интимно склонив к его плечу белокурую голову, стояла секретарша в излишне декольтированной блузке. Между прочим, какая-то новая. Они даже не заметили марининого появления, и тогда она со всей дури пнула замшевым сапогом стоящий у двери стул. Раздался грохот, Малыш и его секретарша, вздрогнув, подняли головы. И, даже не дав Егору раскрыть рта, эта курица завизжала:

– Женщина, что вы себе позволяете? Как вы вообще сюда попали?

Коваль холодно оглядела ее с ног до головы, вынула из кармана пачку сигарет и спокойно закурила, привалившись боком к дверному косяку и демонстрируя красивую ногу в черном чулке, открытую высоким разрезом черной длинной юбки.

– Я сейчас охрану вызову! – никак не желала угомониться настырная деваха, изо всех сил стараясь показать, что она тут не просто «принеси – подай». – Мало того, что ввалились без спросу, так еще и курилку тут устроили!

Марину это уже подзадолбало немного, и она, глянув на свои часы, сообщила:

– А ты уже пять минут как безработная, подруга дорогая. Уж больно голос у тебя противный.

Ее рот так и остался открытым, но теперь не от крика, а от изумления.

– Что стоим? – поинтересовалась Коваль, не глядя на усмехающегося за спиной секретарши Егора. – Помочь собраться? Касьян! – крикнула она, и, когда он возник на пороге, приказала: – Проводи девушку на трамвай, она уволилась!

– Да, Марина Викторовна, сделаю. Идем, красавица, я тебе билетик куплю! – и Касьян потянул остолбеневшую деваху к выходу, закрывая за собой дверь кабинета.

Коваль уставилась в глаза мужа, ожидая комментариев.

– Что, неудачная деловая встреча? – спросил он.

– Да отчего же, все в порядке.

– Тогда что случилось?

– Это я хотела бы от тебя услышать, дорогой. Что это было сейчас, а?

– По-моему, ты уволила мою очередную секретаршу, – пожал плечами он. – А что еще?

– А почему ты позволил этой крале повысить на меня голос?

– Да она не знала, что ты – моя жена.

– Я так изменилась за две недели в Питере, что перестала походить на собственные фотографии, которыми у тебя весь кабинет оклеен? – удивленно поинтересовалась Марина.

Маниакальная страсть Малыша к жене сквозила во всем – ее изображения всех размеров и во всех позах украшали стены его офиса, на столе стояло штук пять фотографий, где они были сняты вдвоем. Так что где уж было девочке понять, кто перед ней! Пока Марина кипела праведным гневом, муж рывком подтянул ее к себе и посадил на стол перед собой.

Задрав юбку, он дернул тонкие трусики, и уже приступил было к делу… Но Марина уперлась рукой в его плечо и заставила прекратить:

– Егор, остановись! – И ему пришлось подчиниться, хотя по глазам было видно, как ему непросто дается подобный подвиг. По прошествии времени его страсть к жене не ослабевала, а, скорее, наоборот, что Марину искренне удивляло.

– Детка, – говорил Егор обычно, – ты – первая женщина, способная выдержать мой темперамент и аппетит. Я безумно тебя люблю, родная. Мне так с тобой хорошо, что я не отпускал бы тебя совсем.

Это была чистая правда, вдвоем им было просто восхитительно, и расставаться даже ненадолго не хотелось.

– Поедем домой! – приказал муж, совладав, наконец, со своим безумным порывом. – Хочу в сауну, а потом – в постель, и чтобы не вылезать оттуда целые сутки.

– Обалдел совсем! – хмыкнула она, слезая со стола и поправляя юбку. – Моя охрана, кажется, и та в курсе, что ты творишь со мной!