– Кажется, все стихло? Какая необычайная и ужасная катастрофа! – заговорил Путятин. – Примите наши глубокие сожаления и сочувствие.

Он спросил о здоровье Матсумото Чуробэ и Кога.

Кавадзи с гордостью подумал, что Путятин показал себя в этот день героем. Он со своими людьми оказался в центре землетрясения и цунами. Они не погибли, а, искусно действуя, спасли свои жизни и корабль.

– Ученый Кога остался в горах, в доме крестьянина, чтобы отдохнуть, – ответил Кавадзи.

Гостей усадили на уцелевшую скамейку, а сами уселись на корточках. Подали зеленый чай. Путятин с жадностью отглотнул из чашечки.

– А что же господин губернатор Исава?

– Оба губернатора живы и здоровы, – ответил Накамура.

«Как-то уж очень невесело он это сказал!» – подумал Путятин.

– Передайте, пожалуйста, господам губернаторам глубокое соболезнование и нашу готовность помочь.

Широкое лицо Накамура измождено, как после болезни, шарик на макушке распустился в клок волос, словно побывал в воде.

– Только у Цкуси Суруга но ками погибла родная мать, и это ужасное горе для нас.

– Пожалуйста, передайте наши глубокие соболезнования господину Суруга но ками.

– Мы очень благодарим.

– А как Мурагаки Авадзи но ками?

– У него все хорошо… Он здоров и принимает участие в спасении пострадавших.

– Спасибо, большое спасибо за то, что вы так спрашиваете, – сказал Тсутсуй. Он подумал, что все несчастья самые ужасные обрушились сегодня на обоих губернаторов.

– За тридцать пять лет непрерывной службы, – заговорил Путятин, – я плавал во всех морях и океанах и видел сильные бури и кораблекрушения. Но нигде и никогда не наблюдал такой ужасной катастрофы… – Он помолчал, уставясь на послов в упор загадочным, таинственным взглядом, и они его сразу опять поблагодарили. Путятин добавил с ледяным спокойствием: – Наш корабль также разбит, переломаны его борта, оторвана продольная кость дракона, и мы едва не потонули, если бы «Диану» не удалось толкнуть на мель. Теперь мы подводим под корабль заплаты и заделываем пробоины. У нас также погибли люди.

Когда Накамура Тамея записывал эти слова, слезы покатились у него по щекам от волнения.

– Мы очень… очень сочувствуем, – волнуясь сказал Тсутсуй.

– Вода потоками врывается в трюм, мы находимся в опасном положении и, наверное, не сможем продержаться долее трех дней.

– Мы готовы выразить вам глубокие сожаления, а также обсудить возможность помочь вам. Нам очень больно за вас, – отвечал Тсутсуй.

– Потом, когда у вас будет возможность подумать, просим отвести нам место на берегу. Нам надо облегчить судно и свезти с него все тяжести. В первую очередь – тяжелые орудия. После этого нам необходимо найти место, где можно было бы вытащить корабль на берег и исправить его. Для этого нужна закрытая бухта. Симода негодна для исправления корабля. Тут, если в море начнется буря, корабль сразу погибнет. В таком случае мы попросим дать нам возможность расположиться на берегу как потерпевшим кораблекрушение.

– Сколько дней вы еще можете продержаться? – спросил Кавадзи.

– Как я сказал, три дня.

– Мы сегодня же запросим правительство, чтобы разрешено было найти удобную гавань для ремонта, и мы отправим своих чиновников на поиски.

– Бухта должна быть закрытая.

– Должно пройти время, потребное для получения ответа из Эдо и для определения места ремонта. Это займет более трех дней. Можем ли мы помочь вам, окружить корабль «Диану» своими судами, чтобы поддержать ее, и в случае крушения взять ваших людей на наши суда?

– Пока вы не беспокойтесь о нас, три дня мы продержимся своими силами, и мы за это время не попросим никакой помощи. У вас так много своих несчастий, что мы совершенно не хотим вас утруждать.

– Сизов! – завидя матроса, входившего со спасенной женщиной во двор храма, вскочил Пещуров. – Иди сюда! Давай ее сюда…

Маленькая японка в сопровождении матроса поднялась по ступенькам, сняла кожаные чирки, которые со своей маленькой ноги подарил ей на корабле фельдшер. Она уверенно вошла в храм, почтительно встала на колени и повалилась ниц, опираясь на руки, стала кланяться.

Тсутсуй вдруг вскочил и встал перед старухой на колени. Он поклонился ей до земли. Они стали кланяться друг другу. Кавадзи со своим видом петербургского князя тоже чуть не подполз навстречу старухе с поклонами.

– Да, как видно, брат, это очень важная дама! – сказал Пещуров. – Вот ее спаситель, – показал он послам на Сизова.

– Это… это… мать нашего губернатора, очень вельможного, – утирая слезы, сказал Тсутсуй. – Обычно он живет сам не здесь, а в Эдо, где у него есть и другие должности, и он очень влиятельный сановник. И приезжает сюда со всей семьей…

Кавадзи спросил, как матрос спас эту даму. Посьет рассказал, что он прыгнул с корабля в воду. Кавадзи попросил перевести, что благодарит матроса и что губернатор также будет ему благодарен.

– Рад стараться! – отчеканил Сизов и вытянулся, беря под козырек.

Все эти проявления отваги и воинственного мужества эбису очень нравились Кавадзи.

Накамура позвал самураев, дал им какую-то записку и приказал проводить спасенную к губернатору.

Японка поднялась. Ее черные глаза горячо смотрели на огромного Сизова. Она видела, как сегодня, когда все закончилось, русские выражали свою радость, крестясь, обнимая и целуя друг друга. Это совершенно противоположно обычаям японцев, у которых поцелуи бывают только между мужчиной и женщиной. Она что-то воскликнула по-японски и, быстро подскочив, обхватила Сизова за шею. Крестить его она не могла, но поцеловала в щеку и, почтительно согнувшись и кланяясь чиновникам, с достоинством отступила к выходу маленькими шажками и удалилась в сопровождении самураев.