Великий день наступил. Учитывая, что первые консультации были назначены на шесть часов утра, уже в пять тридцать сотрудники филиала, отчаянно зевая и матерясь, были на местах. Без пяти шесть стали подтягиваться студенты. За семестр все привыкли к тому, что любимое учебное заведение может настоятельно потребовать присутствия любого из них в любое время дня и ночи. Знаменитые черепушки профессора Шеллермана сделали свое черное дело. Студенты почти перестали пропускать лекции и остерегались опаздывать, так что к началу занятий собралась огромная толпа.

Несмотря на множество новых мини-тестеров из старых деталей за ними немедленно выстроились километровые очереди. Поскольку экзаменационный тест занимал от одного до полутора часов, очередь продвигалась крайне медленно. Томящиеся в ожидании то и дело затевали свары друг с другом и с учебными менеджерами. Последние носились по этажам, как наскипидаренные, стараясь успеть повсюду, поэтому споры с ними были чреваты, в чем и убедился уже доставший всех до чертиков Ядный. Попытавшись заступить дорогу Нине, мчавшейся с чердака в подвал, он был превращен ею в дубовый пень. Расколдовывать его пришлось профессору МакДугл, так как Нина, сгоряча приложившая Ядного волшебными словами: "Проваливай, дубина стоеросовая!", не имела понятия, как вернуть ему нормальный вид. Более того, она утверждала, что для Ядного вот этот вид и есть нормальный. Незадачливый студент, милостиво приведенный Марион в человеческое состояние обалдел настолько, что умудрился написать экзамен по психомагическим характеристикам языка хинди на четверку, правда, этот экзамен был нужен ему, как зайцу модная болезнь.

Спустя всего несколько часов начала сдавать техника. Перегревшиеся принтеры отказывались печатать, плевались порошком и требовали холодного пива. Пива не было. Поэтому для охлаждения принтеры выносили на улицу, заворачивали в полиэтиленовые пакеты и обливали ледяной водой. Компьютеры, подавленные массой изливаемой на них информации, выдавали на экран абстрактные картинки и намертво зависали. Так продолжалось до тех пор, пока Майя не угадала в одном из изображений на мониторе копию известной работы гениального Малевича "Черный квадрат". Недолго думая, ярая сторонница натуралистического направления в изобразительном искусстве выудила из подпространства увесистый гаечный ключ и сообщила компу, что:

а) она терпеть не может Малевича;

б) черный цвет вызывает у нее немотивированную агрессию;

в) одним компом больше, одним меньше - никто не заметит, а сколько запчастей появится!…

На этой ноте комп сдался. Работать лучше он, правда, не стал, но зависая, теперь показывал репродукции картин Кустодиева и Рубенса.

Но вскоре заглючил сервер. Заваленный путанными посланиями подключенных к нему теминалов, он не успевал даже рассортировать сообщения; об их обработке речь уже и не шла. В результате он вообще забил на прилежный труд, начал во всеуслышание крыть матом вся и всех и требовать, чтобы его срочно протерли спиртом. На это наглое заявление Денек спокойно заявил, что у него есть не только спирт, но и зажигалочка, и если охамевший сервак не возьмется за ум, гореть ему синим пламенем! Как ни странно, это помогло, и сервер взялся за работу с невиданным ранее усердием, правда, неприлично выражаться не перестал.

К концу дня замученных кураторов вновь ждала ставшая уже традиционной путаница с экзаменационными ведомостями, пропадающими словно в бермудском треугольнике оценками и полнейшая неразбериха с дисциплинами. Самые умные, вспомнив, что воцарившийся хаос будет преобладать в Академии еще три недели, ушли на больничный, а остальные запаслись терпением и валерьянкой. Но каждый день во время крохотного обеденного перерыва, когда двери высшего учебного заведения закрывались наглухо, студенты в коридоре с ужасом слушали глухие гулкие звуки, доносящиеся из кабинетов сотрудников, как будто что-то острое со всей силы врезалось в стену. Это кураторы, повесив на самое видное место портреты своих подопечных, устраивали соревнования по игре в "Дартс" местного значения.

Лето у нашего народа всегда ассоциируется с одним большим затянувшимся праздником: море, чайки, золотой песок, легкий утренний бриз или же деревня, речка, зеленый лес, воздух с запахом луговых трав, тяпка и огород. Но только не для сотрудников Академии. Здесь приход лета, как всегда, ознаменовывался сразу несколькими важными этапами жизни и работы филиала: госэкзаменами, защитами дипломных работ и приемом новых будущих студентусов-гаудеамусов.

Веселые дни подготовки к итоговым междисциплинарным государственным экзаменам начинались задолго до самого события. Первым делом все дипломники должны были сдать предэкзаменационные тесты, чтобы получить допуск к священному таинству волнующего обряда проверки накопившихся за несколько лет знаний. В зависимости от направления обучения количество предполагаемых дисциплин, подлежащих обеспечить вышеупомянутый допуск, колебалось в пределах от семи до двадцати. На каждый тест куратор заполнял ведомость, подтверждал ее компьютерной распечаткой результатов тестирования, заверял печатью и подписью директора и подшивал в особую папку. А если учесть, что оценки до сих пор были: "…не те. И не у тех. И не там", то можно себе представить, к каким ухищрениям прибегали учебные менеджеры, пытаясь собрать результаты на всех своих "детишек".

Следующим моментом подготовки к госам была, естественно, консультация. В прежние времена ее проводил преподаватель, а теперь его место заменил компьютер с возможностью интерактивного общения. Студенты воспользовались предоставленной возможностью на всю катушку, так что когда Мира случайно заглянула в аудиторию, она обнаружила, что явившаяся на занятия студенческая братия сидит тесным кружком у монитора и прилежно конспектирует… выдержки из Камасутры, надиктованные электронным наставником вместо скучного предмета "Либидо членистоногих и чешуекрылых". Впрочем, такое происходило очень редко. Крайне редко. Настолько редко, что и упоминать-то об этом не стоило. А все по одной простой причине - студенты ходили на консультации еще реже, полагая, что и так уже все знают. И, видимо, поэтому многие являлись на гос без шпаргалок и даже без ручки, надеясь на традиционное русское авось. Вышеупомянутым авосем становились сотрудники Академии. Преподаватели, дежурившие в аудиториях, шепотом чертыхаясь и призывая на помощь все свое терпение, диктовали наглым студиотам правильные ответы; кураторы, тщательно шифруясь, носились по этажам, разыскивая шпоры и доставляя их своим подопечным; директор и его заместители, неотступно сопровождающие представителей Лондонской комиссии, отвлекали их, как могли, давая студентам возможность списать. Негласной политикой руководства Академии давно решили, что всех дипломников надо выпускать, чтобы они не морочили головы уставшим от них сотрудникам еще четыре года, а посему делалось все для достижения данной цели. Затем письменные работы следовало собрать, пересчитать, заполнить протоколы, оформить ведомость и упаковать всю макулатуру в специальные конверты, скрепленные магической печатью, для отправки в ЛПЦ на проверку. Цирк этот длился несколько дней, выматывая до крайности всех, кроме самих студиозусов, которым все было пополам и до лампочки.