Ее отчаянно трясло на лошади, лука седла впивалась куда только можно, она сползала и каждый миг ждала, что сорвется на полном скаку. Ветки хлестали по ногам и по голове через мешок, от тряски и духоты ее уже мутило, и она почти теряла сознание.

Лютава даже не сразу сообразила, когда скачка кончилась и ее сняли с лошади. Только отсутствие тряски и ощущение твердой земли внизу помогли ей несколько прийти в себя. Рядом раздавались голоса. Через мешок они звучали глухо, да и говорили только по-хазарски, но Лютава все же узнала голос Арсамана. Рядом восклицал что-то Немет, взывая к Аллаху, убеждал в чем-то, кажется, вразумлял и угрожал, но Арсаман отвечал ему твердо и повелительно.

Потом, довольно быстро, ее снова подняли и понесли, судя по плеску воды и покачиванию, на ладью. Мешка с головы так и не сняли. Лютава понимала почему: в ее колдовские способности хазары очень даже верили, а многие считают, что колдун не сможет колдовать, если лишить его возможности видеть, говорить и двигать руками.

Вот только они, выходцы из чужой земли, не знают разницы между колдунами и волхвами.

Потрясение, бешеная скачка, темнота и духота внутри мешка даже помогли Лютаве – дух сам собой почти раставался с телом, и шагнуть в Навный мир для него не стоило уже никакого труда.

– Я здесь, сестра моя, – ясно произнес знакомый низкий голос. – Догадалась бы сначала меня позвать, чем бежать, ничего бы не было. Ну, держись. Сейчас качать будет…

– Лютомер! – мысленно ответила Лютава. – Скажи ему, где я!

– Я предупрежу его, – пообещал голос хрустальной росы. – Я сейчас…

Арсаман, сидя со своей добычей на передней ладье, все время оглядывался назад. Оттуда ему должны были подать знак в случае погони – он нарочно посадил там трусливого старика Немета, зная, что уж тот глаз не спустит с реки и берегов за кормой.

На пленницу, лежавшую на дне ладьи, он тоже часто посматривал, но та вела себя тихо – не дергалась и не издавала никаких звуков.

– Ты была права, о высокородная хатун, – обратился к ней Арсаман, хотя и не рассчитывал, что она поймет. – Я недостоин того, чтобы взять тебя в жены. Поэтому я подарю тебя более достойному человеку – Бранемеру-беку. Иметь рабыню столь знатного происхождения почетно везде. После такого подарка он с удовольствием и вниманием преклонит слух ко всем моим словам. Даже с большим вниманием, чем если бы ты приехала туда как моя жена. Так что в конце концов все сложилось наилучшим образом. Аллах не забывает своих верных слуг и даже временные неудачи обращает к их конечной пользе.

– Но ты понимаешь, почтенный, что мы больше не сможем проехать этим путем? – спросил его Карсак. Повинуясь старшему, он выполнил свое задание, но все же был далеко не уверен, что это следовало делать. – Как же мы вернемся?

– Мы вернемся тем путем, которым ходили многие почтенные люди до нас. С Румейского моря можно попасть на Дон.

– Но никто из нас никогда не ходил этим путем.

– Значит, нам это еще предстоит. Главное, знать, куда нам нужно, а проводников всегда можно нанять. Да не дрожи ты, как заяц! – прикрикнул Арсаман на своего молодого товарища. – Я думаю, сейчас мы уже миновали землю угренского бека. Здесь мы ему же недоступны.

– Смотри, надвигается буря!

Даже гребцы на веслах, усердно помогавшие течению реки, поднимали головы и бросали тревожные взгляды на небо. Только что был ясный, почти безветренный осенний день – и вдруг откуда ни возьмись натянуло тучи, подул встречный ветер, мешая гребцам.

– Похоже, духи не знают, что здесь уже не земля угренского бека! – прокричал Карсак.

Арсаман потянулся за плащом из толстой шерсти, который купил в Ратиславле, – весьма подходящая одежда для такой холодной страны. Порывы ветра чуть не рвали башлык с головы, на реке поднялась волна. Гребцы с усилием налегали на весла, но едва могли одолеть противный ветер, так что, несмотря на все их труды, ладьи мало что не стояли на месте.

С других ладей слышались недоумевающие и испуганные выкрики. Небо стремительно темнело, как будто уже наступал вечер. Где-то высоко ударил первый гром, блеснула молния.

– Надо идти к берегу! Арсаман-бек, к берегу! – кричал со второй ладьи Тунюк. – В грозу нельзя быть на воде, это опасно!

– Нас перевернет! Держите, держите! Айдак, хватайся за ветки, что смотришь! – вопили с третьей ладьи. Волна уже завернула ее к берегу, нос уперся в песчаный обрыв, а в корму били сердитые волны, грозя опрокинуть.

– Опаснее останавливаться! – отвечал Арсаман, приложив руки ко рту, но не был уверен, что за воем ветра и шумом близкого леса его слышат. – Мы не можем ждать!

– Но их тоже задержит буря! – кричал ему Карсак.

Что-то вопил Чаргай, который со своими людьми сопровождал ладьи по берегу, но разобрать слов не удавалось. Судя по его жестам, он тоже призывал пристать и переждать бурю.

Одну за другой река прибивала ладьи к берегу, в том числе и переднюю, в которой находился Арсаман со своей пленницей. Нос коснулся песка, волна ударила в борт, и гребцы едва удержали ладью, готовую перевернуться. Выскочив в мелкую воду, несколько человек потянули судно на берег.